Татьяна Брехова

В тени прохладных тисов


Скачать книгу

но все-таки они столкнулись в кухонной тесноте – между холодильником и раковиной, и мама протяжно запищала, как от щекотки, на всякий случай зажмурившись:

      – А-а!

      Папа, радостно подмигнул мне и спиной к раковине затрусил задом, напирая на маму. А затем, совсем уж в задоре, кинул мороженое сало на стол и начал вытанцовывать твист по-моргуновски.

      – Ну отойди, говорю! – писк постепенно перерастал в визг.

      – Сначала вы тушите одну папиросу…

      Папины телодвижения зажали маму к раковине, и она поневоле уткнулась носом в висящее на гвозде полотенце. Хотела – от удовольствия прикусив нижнюю губу – поднять колено для пинка, но папа атаковал еще сильнее.

      – …а потом другую…

      – Я тоже буду пельмени лепить!

      – «Я твои пёрья нежно поглажу рукою…»

      – А кто сказал, что будут пельмени?

      – Мама, давай пельмени!

      – «Ну-у ма-ама, дава-ай пельме-ени!» – Папа произносил эту фразу низко и гормонально, с капризной интонацией.

      – Я не так говорю. Это Наташка так говорит. Я хочу пельмени!

      – Отец, иди за мукой.

      – А почему я? Вон Танька пусть сходит! Пробздится хоть! Ты на улице когда последний раз была? – Сказал и на всякий случай подтянул на голый живот трико, перестав подтанцовывать.

      – Не «Танька», а «Таня»! – Поправила мама.

      – Пусть Наташка идет! Я долго буду одеваться!

      – Наташка!!

      – Ладно, сам схожу за харчами. Вас, девок, ждать – с голоду помрешь.

      И пошел надевать рубашку.

      2

      Мясорубка скрипела, чмокала, как нагруженная телега, меля кусочки говядины и свиного сала с луком и чесноком.

      – Отец сам посолит. На глаз, – мама, поджав от усердия губы, быстро перемешивала руками фарш.

      Я жадно вдохнула в себя запах мяса и лука.

      Моя бы воля – ела фарш ложкой с хлебом. Я почти уткнулась в тарелку носом.

      – Перестань.

      Раздался дверной звонок. Папа всегда стучал четкой дробью. Или звонил, как бьют в колокола, – радостно, залпом. Это повелось еще со времен полигонов: папа ездил на стрельбища и когда возвращался, для оповещения применял свой «фирменный», как говорила мама, стук или звон. Я пошла открывать и забрала пакет с мукой.

      А потом солили и перчили фарш. Слегка выпятив живот, папа бросал в тарелку щепоть за щепотью. В его точном жесте было что-то от благословения. При этом всегда помалкивали – боялись пересола.

      – Девки, сначала – перекур!

      В детской комнате на полу лежал острый клинок солнца. Сестра сидела за столом и делала вид, что возится с уроками, а я легла на кровать с книгой. Нам, старшеклассницам, говорить было почему-то не о чем, а мне как старшей особенно.

      Тут в самое острие клинка, из-за шифоньера, заслонявшего дверь, вошел папа. Сначала появилась его голова, а потом и он сам. В глазах бегали веселые огоньки – значит, началась игра! К нам крался хитрый лис, и мы, глупые куры, вот-вот начнем кудахтать