голову.
– А ну-ка, полей! Из чайника!
В чайнике воды оказалось мало и я, скупясь, медленно лила ее на руки папы. Их тыльная сторона всегда была сухой, и даже вода, казалось, не промокала папиных рук по-настоящему – струйки впитывались в кожу бесследно, словно в песок.
– Лей! Еще.
– А мы с уксусом пельмени будем есть?
– С уксуком.
– С «суксуком»! – из кухни поправила мама.
– А я как сказал?
– Ты – не так.
«Суксук» – мое слово и мама берегла его, как и многое из нашего детства, в памяти и в записях на страницах старого фотоальбома. Пельмени с уксусом мы с Наташкой ели даже маленькими – в слабой консистенции, под чутким и ревнивым контролем мамы. Считалось, что он помогает переваривать «тяжелое» вареное тесто.
– А, может, с майонезом? – предложила мама.
– Нет!!
Майонез – это чуждое, никак не связанное с нашим представлением о пельменях. Лишь только – с маминым еще советским «Провансалем», жидким, кислым, серого цвета, но почему-то замечательным в «Оливье». То же ревнивое отношение – и к сливочному маслу: оно ослабляло пельменный вкус и насыщало желудки слишком быстро, не дав насладиться трапезой в полной мере.
– Ну с суксуком, так с суксуком…
Мама взяла неглубокое блюдо и положила в него немного фарша.
– У-у, какой аромат! Слюнки текут!
Глубоко вдохнув его запах несколько раз, она задумалась, прищурив один глаз и плотно сжав губы, внимательно посмотрела на потолок, скорее, по привычке, так как люстра днем не горела, высоко подняла брови, затем аккуратно поставила тарелку на стол, встряхнула головой и, наконец, поймав чих, залпом выпустила его из себя. Так запуливают вверх пробку из бутылки с шампанским.
– Раз… два… три … – Мама чихала всегда семь раз – ритмично и смачно. Нам оставалось завидовать и повторять:
– Будь здорова… будь здорова… Бу-удь здоро-ва-а!
Папе я тоже говорила «будь здорова» – по привычке, так как в детстве считала эту фразу одним словом, без указания на мужской или женский род. Папа давно не обижался. Из таких же объединенных мною пожеланий были «спокононочи», «доброутро», «слехким-с-парком» и «мапа».
4
– Я буду катать.
– Катай. Мать, давай скалку. Дочь будет катать. А мы будем лепить.
– А когда вы разрешите и мне лепить?
– А кто будет со скалкой? Я что ли? – Папа усмехнулся.
– Мама, давай ты покатаешь.
– У меня спина не выдержит. У тебя, Танюша, хорошие сочни, а пельмени – пока не уме-ешь! Учись!
– Как я буду учиться, если мне не дают…
– Ладно, девки. По местам. Века, мне вилку. Себе вилку. Для фарша.
– Сережа, нарежь тесто для сочней.
Папа уже и сам понял. Выпятив живот, не спеша снял с теста целлофан, отрезал от его бока большой кусок и принялся раскатывать в длинную колбаску. В шершавых руках тесто податливо – не то змея с узкой длинной и болтающейся головой,