птиц и детей, сказочное братство». Родители улыбались. Радость коверкала их лица. Римма взяла со стола верхний лист тонюсенького картона. Старшекурсник позади неё бросил на него взгляд и кинулся искать соответствующий свёрток. Римма поглядела на картонку, оказавшуюся свидетельством о переводе в спецфакультет, и пригубила микрофона:
– Фещина Маргарита Альбертовна.
Риту вынесла на сцену ритмичная буря сидячего танца толпы. Чинный транс, благородный экстаз. Чинный благородный ритуал древнейшей социальной магии. Плевать на Риту, плевать на причины, лишь бы собраться вместе и качаться в ритме сидячего танца.
– Ну, кто бы сомневался, – кислая мина Сомовой.
Усмешка, прячущая злобу. И всё равно – ладони в такт. Ладонь об ладонь, ладонь об ладонь, удар и искра, раздувайте огонь. Всё ожидаемо. Дочку учредителя – в спецкорпус. Ожидаемо. Хейт в сторону дочки учредителя – ожидаемо. Ладонь об ладонь, ладонь об ладонь. Вряд ли сама Сомова мечтает попасть в спецфакультет. Вряд ли она догадывается, что для этого действительно нужно. Ладонь об ладонь, ладонь об ладонь. «Я больше не буду учиться с Сомовой», – кажется догадалась Рита, взбираясь по ступеням, но на сцене все мысли вылетели. Только бы не споткнуться и не сделать чего-нибудь не так. Улыбающаяся Римма. Вежливые старшекурсники вокруг. Один разорвал упаковку свёртка, и в его руках появился новенький бледно-зелёный китель. Атрибутика спецфакультета. Римма подняла руки, будто раскрывая Рите объятия, но она всего лишь хотела Рите помочь снять её чёрный китель. Старый кокон долой. Рита нащупала борты и звякнув зиппером зачем-то немного присев стащила с себя старую курточку. Ритуал. Да здравствует кокон новый. Римма забрала чёрный китель. Бледно-зелёный кто-то просто набросил ей сзади на плечи. Рита взялась за него, но вот уже Римма протягивает свидетельство. Надо принять картонку, пожать руку, замереть в прицеле видоискателя, принять фотогеничный вид за миг до вспышки.
– Молодец, дорогая, – сказала Римма и, тронув плечо, указала, – иди к отцу.
Рита обернулась на родительскую шеренгу. Отец махал ей букетом.
– Моя умница!
Не рисуйся, пап. Он развёл руки для объятия и ждал. Одна ладонь раскрыта, вторая – кулак. В нём цветы, но. Кулак? За шаг до столкновения Рита остановилась и завозилась с рукавами нового кителя. Отец поймал руками воздух. Цветы – долу. Рядом уже кого-то встречают, целуют, омывают слезами и отирают цветами. Рита сделала последний шаг к отцу и провернулась на каблуке, прижав к нем спину. Он обнял могучей дланью и всучил благоухающий веник. Взяла. Могла б и улыбнуться, неблагодарная мразь, прочитала она мысли Сомовой и улыбнулась зрительному залу. Снежная королева с оттаявшим ликом. Не королева. На всём готовом, значит, принцесса. Королевами становятся, а она такой родилась, значит всего лишь принцесса. Всего лишь. Сомова за такое первородство чечевичную похлёбку не пожалела бы. Ничего не пожалела. Улыбаться? Пожалуйста! Семейные покатушки?