отвернулась и прижалась лбом к стеклу.
До самой посадки они не разговаривали, а потом девушка тряхнула рыжей челкой на прощанье и будто испарилась в толпе.
Симеиз – городок возле скалы Дивы – оказался зеленым и уютным, но от самого моря до верхнего шоссе завален мусором. Днем не было даже смысла идти в сторону пляжа – не протолкнуться от красных, будто вареных тел, разносчиков кукурузы и пронзительно визжащих детей.
С темнотой легче не стало – на берег обрушился вал попсы из окрестных дискотек. Макс до трех утра ворочался под влажной от пота простыней, пытаясь заснуть, а потом плюнул и, ругая себя за безрассудство, поднялся и стал зашнуровывать кеды.
На тропинке к морю почти никого не было, на лестнице с тонкими железными перилами, ведущей на вершину Дивы – тем более.
– Таких дураков только поискать, – бормотал Макс, чувствуя, как перила дрожат под порывами ветра. Похоже, надвигался шторм.
Макс сбил Элю на камни, чуть было не скатившись вниз. Над ними глухо захлопнулся гигантский клюв и через мгновение распался на стаю обиженно вопящих ворон. Некоторые из них еще раз попытались добраться до жертвы, но шмякнулись о скалу, не справившись с порывами ветра, и были смыты дождем вниз. Ветвистая белая молния ударила в Диву, разогнав остатки неудачливых птиц.
– Ты цела? – Макс пытался перекричать ветер. – Вытащил из-под девушки руку, сморщился от боли – кожа была свезена чуть ли не до кости.
Эля охнула:
– Кажется, ребра сломаны.
И разжала ладони. В горсти плескалась прозрачная голубая бабочка. В волнах далеко внизу заплясали изумрудные искры, и звезды вынырнули из-за туч.
– В учебнике он выглядел не так, – Макс наклонился и вдохнул свет широко открытым ртом. Сердце забилось, как птица в клетке, под диафрагмой развернулись крылья, и почему-то захотелось петь.
Эля серьезно посмотрела на него, отряхнула ладонь от синих искр и улыбнулась:
– Счастливого пути тебе.
В горсти плескалась прозрачная голубая бабочка.
Горячий шоколад
Ко мне на предплечье запрыгивает кузнечик. Поводит треугольной головой, потирает одну зеленую лапку о другую. Раньше я бы, наверно, затаил дыхание и стал прикидывать, как его поймать… Но сейчас мне, во-первых, лень, а во-вторых – другую руку пришлось бы доставать из-под головы Сони. Поэтому я просто наблюдаю за тваринкой, прикрыв глаза – свет дробится в кристалликах соли на ресницах, и вокруг кузнечика колеблется маленькая радуга.
– Саш, иди купаться!
Я мотаю головой в ответ, кузнечик пугается и, раскрыв крылья, с жужжаньем уносится прочь.
– Потом греться будешь! Все лето впереди!
Но я уже накупался до синевы губ в ледяной майской воде и теперь лежу на берегу, как тюлень. Отогреваюсь и сплю.
Девчонки тоже остаются загорать.
Гибкая