обнимаю ее. Целую родинку на лопатке. У нее опять платок соскользнул с плеч.
– Обгоришь.
– Ну, обгорю.
– Больно ведь, – прижимаюсь губами к горячей шее.
Она отстраняется:
– Мне такой сон вчера снился. Брр.
– Да?
– Будто люди лежат на тротуаре рядком, как на витрине. Взрослые, маленькие, всякие. А кто-то приносит все новых и новых – за волосы. Я спрашиваю – «почему за волосы?» И он отвечает – «мы их срезаем, и потом не перехватываем»…
– А дальше? – я зарываюсь носом в ее волосы и шумно дышу. Пахнет розовым маслом и кисло-сладким Light Blue от D&G.
– Я проснулась.
– Ну, вот, на самом интересном месте.
– Дурак. Знаешь, как страшно?
– Не знаю.
Я и вправду не знаю. Когда в понедельник, перещелкивая каналы, я случайно попадаю на криминальную хронику и вижу колтун рыжих волос в полиэтилене, который следователь называет «вещественным доказательством»… Просто не знаю, как реагировать.
Бояться?
Ужасаться?
Или… завидовать?
Так и не определившись с реакцией, я просто тупо смотрю. И слушаю. Про изуродованные трупы двойняшек, найденные в лесополосе за городом. Оскальпированные. Кому-то явно не давали покоя их рыжие волосы. И бегущая строка внизу экрана: «Если кто-то может помочь следствию, звоните по телефонам…»
Я не звоню.
Собирают только полностью созревшие плоды, срезая их острыми мачете. Затем разрезают плоды вдоль на 2—4 части, высвобождают из липкого желатинового слоя зерна и оставляют их на несколько дней бродить под действием собственных ферментов и диких дрожжей.
Эта операция придает зернам неповторимый шоколадный аромат. Потом какао-бобы сушат на солнце, разложив на циновках или специальных бетонных площадках. На этом предпромышленная подготовка изготовления шоколада заканчивается.
Ира ложится на спину и «зависает» в воде, едва шевеля кистями рук. Сейчас, при свете луны, она ужасно похожа на русалку. Валера шумно фыркает, плавает на спине, изображая кита. Димка на берегу расшнуровывает кеды и рассказывает Соне, как родители пытаются выжить его из квартиры. Доносятся обрывки фраз:
– …Сами подарили, теперь – отбирать? Выкусят… Ну, счета не плачу. Пока они бумажки соберут, чтобы отключить мне коммуналку, в тартарарах все будем уже… Поздно спохватились.
Мы слышали эту волынку сто раз, как минимум. На одной стороне баррикад упорствующий в своем нежелании учиться и работать сын, на другой – обеспокоенные родители. Они почему-то не желают принимать аргумент о неминуемом апокалипсисе, из-за которого все виды социальной деятельности теряют смысл. Хотят наставить ребенка на путь истинный. «Ребенок» тем временем пытается успеть попробовать все.
Например, ночное купание в водохранилище. Под светом луны и укоризненными «взглядами» плакатов «Купаться