б она матюгнулась, он бы её задавил. Надо было воскресну молитву читать, – перебила её третья.
Рассказчицы сидели возле окна в одинаково нарядных костюмах и активно жестикулировали, явно наслаждаясь вниманием слушателей.
У Кати не было никаких сомнений: она попала на реконструкцию посиделок, где замужние женщины рассказывали друг другу былички. Женщины были не настоящие, не из глухих деревень, а как и все артисты, привозные. Промышляющие фольклором.
Но рассказывали они очень артистично и восхищение на лицах зрителей было неподдельным.
– А вот было дело…– послышался грубоватый женский голос из самого тёмного угла. – Я что расскажу…
Рассказчицы недовольно переглянулись, но прерывать чужачку не стали.
"Когда моя тётка Нюрка ещё в девицах была, пошла она раз за кислицей на Мёрзлый Утёс. Это тут рядом.
Страха в ней тогда не было, – за ягодами-грибами все с раннего детства ходили, на сенокосах тоже с малолетства пропадали.
Пришла она так на поляну, собирает кислицу, – мы её на пирожки рвём, – а сама мечтает. Парень ей в деревне шибко нравился, Петром звали. Старше её был на пару лет, красивый, статный, девки бегали за ним, вздыхали, а тёть Нюра не подходила даже. Она не красавица была и знала про это.
Только вот мечтать-то о любви не запретишь: так она собирает траву, а сама с ним вслух разговаривает, как будто бы познакомились они, она ему понравилась, и вот он её за околицу на свидание зовет, а она не соглашается.
Так вот она размечталась, как видит этот Пётр к ней через поляну идет.
Тёть Нюра чуть не померла от стыда, а он подходит и так ласково ей говорит, мол, чего ты Нюра здесь сидишь, пойдём лучше со мной за морошкой. Она обрадовалась внутри, а виду не подаёт. Пётр её тогда уговаривать начал, разные приятные слова говорить, а потом за руку взял и повёл как невесту свою. Она и пошла.
Морошка у нас на болоте растёт и идти туда с Мёрзлого совсем не близко. Да и поспеть она должна была не раньше июля, а на дворе май. Тёть Нюра потом говорила, что вроде как понимала это, но будто бы в тумане всё было. Да и любила она его сильно.
Так и шли они весь день. Много всего Пётр ей рассказал и про себя, и про местных, сказал, что давно на неё заглядывается, что сердце у неё доброе, а с лица воду не пить, и вообще… Короче говоря, решили они как вернутся в деревню сватов засылать.
А на болоте и правда морошки было видимо-невидимо. Она смеялась от радости и он, глядя на неё смеялся. А потом заметила тёть Нюра, что шли они весь день, а солнце как было в зените, так там и висит, только жарит пуще прежнего. А у Петра изо рта пар идёт, как будто стужа на улице.
Она тогда вопросы начала задавать разные, что да как. А он улыбнулся, подошёл к ней, обнял, и тут тёть Нюру такой холод ледяной сковал…
Очнулась она в сумерках посреди болота. Солнце за хребет садится, ноги в ледяной воде сводит. Бросила тёть Нюра корзину пустую и побежала. Кричать хочет, а не может от ужаса. Сердце чуть не вылетело. Бежала она до тех пор, пока к ночи на старую