с оттаивающими овощами, уже издававшими неприятный запах, и, перепрыгивая через ступеньки, влетела в кухню, где небрежно вывалила все в раковину.
– Каша в углу плиты! – донесся до нее материнский голос. Она положила себе в миску овсянки, бросила в нее кусок рождественского масла от Нэнси и уселась перед огнем в удобном отцовском кресле. От камина тянуло упоительным запахом; Дейзи согрелась от одного аромата древесного дыма.
Совсем скоро, насытившись, как следует умывшись теплой водой и надев теплую шерстяную юбку и вязаную кофту, Дейзи спустилась вниз, чтобы сменить в лавке мать. Но за то недолгое время, что она провела наверху, лавка наполнилась возбужденно переговаривающимися, жестикулирующими людьми. Сначала Дейзи решила, что произошел несчастный случай.
– С тобой все в порядке, мама?
– Что со мной сделается! Но викарий принес недобрые вести.
Дейзи стала озираться и высмотрела доброе морщинистое лицо викария местной англиканской церкви.
– Доброе утро, мистер Тайвертон. Что за новости?
Он, как обычно, ласково ей улыбнулся, она ответила тем же. В его улыбке была неотразимость и заразительность. Недаром Сэм говорил, что такая приветливость свойственна только англиканским священникам!
– Что ж, дорогая моя, – начал преподобный Тайвертон, – все зависит от того, как поведем себя мы сами. С сегодняшнего утра вступили в силу ограничения на отпуск сахара, масла и бекона. Теперь нам официально разрешено по четыре унции масла и бекона или ветчины и по двенадцать унций сахара[2] на взрослого в неделю. Каждый получит книжечку с карточками, которую надо будет зарегистрировать в местной лавке. Уверен, скоро рационирование распространится на все, включая воздух, которым мы дышим.
– Если дойдет до газовых атак, то воздуха не захочется нам самим.
Дейзи и Флора уставились друг на друга, не веря собственным ушам. В мисс Патридж проснулось чувство юмора! Кто бы мог подумать?
Фред, побывавший на оптовых складах и удивившийся их скудости и безлюдности, вошел в заднюю дверь в тот самый момент, когда лавку покинул последний покупатель. Жене и дочери не терпелось поделиться с ним новостями, но он остановил их поднятой ладонью.
– Я как раз подъезжал, когда они расходились. Не скажу, что у них был довольный вид. Что ж, если они не доверяют нам и нашим низким ценам, как мы ни стараемся, то одно могу тебе сказать, Флора, любовь моя: пусть делают покупки где-нибудь еще. Недужные и ленивые все равно никуда от нас не денутся, будем развозить продукты по домам, когда они сделают заказ.
– Я не подхожу ни под одну из этих категорий, Фред, – подал голос мистер Фишер, тихонько вошедший в лавку во время речи Фреда.
– Я не имел в виду джентльменов вроде вас, мистер Фишер. Вы у нас всегда желанный гость.
– Надеюсь, таким и останусь.
– Что бы могло этому помешать? – спросил Фред с некоторой воинственностью.
Старик печально посмотрел на него:
– Вы действительно не знаете, друг мой? Я не просто ненавистный