над шуткой, понятной только ей.
– Полагаю, он был или жалким типом, или гением.
– Первый вариант. А ты?
Секунду она колеблется, а затем наконец отвечает, пристально глядя мне в глаза:
– А «что» я? Ты о моем отце? Или о том, где я научилась покеру?
– Что тебе больше нравится.
Она озорно улыбается, глядя куда-то мне через плечо, в сторону окна.
– У меня был наставник, – вздыхает она после долгой паузы. – Сначала он передавал мне свои знания. Потом, поняв, что у меня талант, он решил этим воспользоваться. Я стала для него подарком судьбы. Способом разбогатеть. А я слишком сильно его любила – достаточно сильно для того, чтобы это ему позволять.
Видимо, я не лучше этого мужчины, поскольку понимаю его. В некотором смысле я делаю то же самое. Я молчу, не мешая ей продолжать. К сожалению, она быстро приходит в себя и снова смотрит на меня.
– Чего именно ты от меня ждешь? Что я научу тебя считать карты? Что стану твоим Кэлом Лайтманом? Или ты ждешь помощи в совершении величайшего обмана века, типа как в «Одиннадцати друзьях Оушена»? Ничего не имею против, но только если я буду Мэттом Деймоном – он не только самый красивый, но еще и самый умный.
Я понижаю голос и очень коротко объясняю свой план. Я рассказываю ей о Тито и своем нестерпимом желании победить. Она спрашивает, почему я так против него настроен. Я вру, отвечая, что до сих пор он всегда побеждал меня, и не всегда это было честно, – что тем не менее правда.
– А, так, значит, он мухлюет.
Я в ответ киваю. Она снимает свой пиджак, обнажая шелковистые и слегка загорелые плечи. По нашему ряду расползается запах ее духов – сладкий запах персика и сандала, похожий на шепот смутного воспоминания в лучах солнца, затерявшегося в полях среди оливковых рощ.
– Тогда просто нужно его сдать. Проблема решена.
Я категорически отказываюсь.
– Это слишком просто и гораздо менее весело. Я хочу, чтобы он мне проиграл.
Кажется, ее несколько удивляет мой твердый и решительный тон. Томас тоже думает, что его нужно сдать. Именно так он с самого начала и посоветовал мне поступить, когда три года назад я ему об этом рассказал. Я все еще верен словам, сказанным в тот день.
– Я человек чести.
– Сказал тот, кто в нашу первую встречу мухлевал, – парирует она, выгибая бровь.
Я мягко улыбаюсь.
– Это другое. Я жульничал не ради победы. Я бы и без того тогда выиграл.
– Я думала, такое предсказать невозможно.
– Мой оппонент вспотел, словно свечка у огня, – терпеливо отвечаю я. – Не нужно быть асом в определении лжи, чтобы понять, что у него на руках было не больше одной пары. Он очень плохо блефовал.
– Тогда зачем ты жульничал?
Пауза. Заинтригованно смотрю на нее. Я прекрасно осознаю, что она все понимает – а может, и сама испытывает то же самое. Тогда зачем задавать мне этот вопрос? Я подыгрываю ей и, пожав плечами, отвечаю:
– Adrenalin[3]. Разумеется, все ради адреналина.
Она