мышлением. Они иная цивилизация, находящаяся на ином уровне развития… Но самое главное здесь даже не это. Земляне пока не могут договориться сами с собой. У нас совсем нет времени на войну, мы заняты выживанием. Пока они не научатся жить в мире, не начнут осваивать космос так же, как мы, ни о каком контакте не может быть и речи.
– Но вдруг, если мы расскажем им о нашей жизни, это станет поводом для прекращения их конфликтов? – предположила Энн.
– Сомневаюсь, что горстка инопланетян сможет как-то повлиять на шестимиллиардную цивилизацию. Скорее всего возникнет еще больше конфликтов и забастовок, – Л вздохнул. – Они еще слишком дикие, Энн. И их очень и очень много.
Повисло молчание.
Они зашли в парк – один из немногих городских зеленых уголков.
Смеркалось.
Темная густая листва шелестела от легкого ветра. Фонари блестели желтым светом на фоне синевы неба и тускло освещали дорогу, на которой порой виднелись неясные силуэты прохожих.
В парке было намного тише, чем за его пределами. Лишь отдаленный гул проезжей части и мелкий гравий, шуршащий под ногами, нарушали царившее безмолвие.
Только здесь Л почувствовал, насколько оглушительным был город с его беспрестанным шумом – транспорта, техники, людей, животных. Лишь в этом парке он осознал, как тихо было в Соде – и благодаря этой тишине подземный город был уникален и прекрасен.
Все же, ему так не хватало этой прогулки в его бешеном ритме жизни…
– Я хожу до дома через этот парк почти каждый день, чтобы отвлечься от работы, – словно прочитав его мысли, произнесла Энн. – Как ни странно, это помогает придумать какое-то новое решение.
– Да, здесь довольно спокойно, – согласился Л и осмотрелся: к нему пришли до боли знакомые ощущения.
– Здесь где-то есть бутафория? – спросил он.
– Да, по той дороге, – указала Энн. – А как ты это понял?
Л молчал несколько секунд, не зная, как ответить.
– У меня… довольно странные отношения с бутафориями, – наконец ответил он. – Рядом с ними я вижу какие-то образы и воспоминания. Короче говоря, что-то происходит с моим мышлением, когда я нахожусь неподалеку от них. Я пока не знаю, как это объяснить. Ты никогда не испытывала подобного?
– Вроде нет, – пожала плечами Энн. – И я даже жила в бутафории несколько месяцев, когда была мелкой.
– Что? – изумился Л. – Ты жила в бутафории?
– Ага, – кивнула Энн. – У нас были проблемы с деньгами, и нам с теткой пришлось перебраться в это жилище. Обычная старая изба, с одной-единственной тесной комнатой. Но после уборки там стало вполне терпимо. Мы даже топили печь. – Она усмехнулась. – Мне был очень любопытен этот дом, и хотя тетка запрещала там что-либо трогать, пока она была на работе, я занималась исследованиями.
– И ты нашла что-нибудь?
– Ничего особенного. Только пару книг с рассказами. Я втайне их прочитала, чему была несказанно рада. Жаль, мне не удалось взять их с собой. Не понятно правда, – добавила Энн, – почему тетка сразу не обратилась