Витражи. Сборник рассказов. Галина Горосова

вошли пожилой помещик в дорожном кафтане и молодой человек в желтом офицерском мундире. Элиона бросилась к ним:

      – Дядя Бриан! Михаллин! Как вы здесь?

      – А мы тебя уж, считай, второй или третий день ищем, – ответил весело офицер.

      Орасио невольно поймал себя на чувстве досады. Или разочарования? Впрочем, он сделал всё, что нужно, теперь же надо просто отдохнуть. Подняться на второй этаж и лечь на уже знакомый за несколько лет топчан. А благородная дева пусть и дальше обнимается с этим своим офицером.

      Анна Эш

      Родной

      Да он и не дед им вовсе был. Он просто был другим мужем бабушки – так говорила Антоша. А настоящий дед погиб на фронте. А этот не родной. И им, Витальке и Польке он был «нет никто». И нечего к нему лезть, вон он как кашляет.

      Они обе, и бабушка Полина, и мама Антоша, за что-то сердились на него. А дед Иван был добродушный весельчак: всегда курил через мундштук, всегда был «под шафэ», но почти никогда не бывал пьян. Разве что на 9 мая. И ещё один день в году, но тогда он был «хмуро пьяный». И даже Антоша боялась к нему подходить. У него было очень много наград, но надевал он их редко. Скромный и непритязательный в жизни, он работал токарем на заводе, в единственном цехе, который был не в «зоне», как все называли завод, огороженный забором, прямо в центре города, а «на воле», и от дома недалеко.

      – А то за этим забором, как в плену! – говорил дед, хотя в плен не попадал.

      Внуков, которые ему и «нет никто», любил и баловал. Единственное требование, которое он предъявлял спасённой им Родине – это чтобы Польке и Витальке к новому году самые лучшие подарки давали. Он мог даже «медалями потрясти». Он сам так говорил:

      – Я – говорит, – и начальнику своему сказал, спокойно, без ругани, ты, мол, чего, рожа зажравшаяся, детишкам конфетков зажал? Ну, и что, что они мне не родные? Так, чать, живём-то под одной крышей, – говорит, – Детишков побаловать не заслужил я что ли? Надо, так я и орденами-медалями потрясти могу. Для детишков-то. Тока я потом тогда возьму дубину да твою хрячью морду под тульский пряник распишу, – беззлобно обещал дед.

      Он вообще очень добрый был. Начальник, видимо, находил доводы деда очень убедительными, и Виталька с Полькой получали заветные горкомовские подарки. Ну и ещё он Витальке «мелочишку» подкидывал, только так, чтобы мать с бабкой не знали. Но Виталька с детства смышленый был, он бы и так ничего не сказал, ибо конфискуют, да и деду влетит. Называл его дед «эх, голова садова» и «герой—голова с дырой». А Польке, ну, что девчонке надо? Бантики да эти, как их, он всегда забывал, как они называются, и говорил «ну, эти» – прищепки для волос да иногда игрушки какие.