достаточно сдержанно, даже холодно. Это было абсолютно на неё не похоже. Варвара почувствовала, что сестрица завидует, хотя всячески старается не подать виду. И завидовать, в сущности, оказалось нечему.
И Николай каким-то своим чутьем, обостренным на всякие опасности, тоже не разделял всеобщей радости. Варвара видела, что в последнее время мужа что-то гнетёт, но что-то большее, чем консульство и все эти внезапные изменения в их жизни. Пыталась расспросить, но Николай уверял, что всё в порядке. За ней никогда не водилось склонности не верить супругу, и Варвара немного успокоилась.
Положили, что нужно, пока есть неплохой доход, строить каменный дом. Каменное строительство вовсю набирало силу в Новосибирске, а деревянные домики ветшали. Любопытные и восторженные взоры горожан обратились на небывалую для той эпохи стройку – восьмиэтажный стоквартирный дом Андрея Крячкова. Он ещё не был достроен, но в народе его уже окрестили музеем. Внутренняя отделка, комнаты небывалого объёма, залитые солнцем, мусоропровод на кухне, винтовые лестницы с огромными пролётами, – дом строился для работников крайисполкома и должен был соответствовать запросам номенклатурной элиты. Варю этот дом интересовал постольку, поскольку его архитектор Крячков спроектировал любимую ею с детства Николаевскую часовню, которая теперь была разрушена до основания.
Крячкову удалось удержаться на плаву после революции, и не просто удержаться, но и продолжать творить. Стоящие у власти признавали его талант и, видимо, берегли его. Андрею Дмитриевичу поручали проекты многих зданий в Новосибирске, он был нарасхват. Однако, думала Варя, каково самому мэтру было примириться с тем, что некоторые его детища той, дореволюционной эпохи, уничтожались, сводились с лица земли или перестраивались, уродуясь и теряя свою первозданную гармонию! Варе Крячков всегда казался лошадью, которая пахала, закусив удила.
Варя, конечно, и мечтать не могла, чтобы хоть денёк пожить в доме-музее, но идея с каменным домом ей понравилась. Нужда назрела. Бабушкин дом не экспроприировали каким-то чудом, и когда, выждав необходимое время в Колывани, семья Вари вернулась в Новосибирск, дом снова распахнул двери перед своими хозяевами. Правда, пришлось ужаться, отдав вторую половину дома под подселение, – это казалось гарантией, что дом у них не заберут.
Варя к тому времени уже была замужем, Лесе шёл восьмой год. Дом принял большую семью радушно, словно теремок из сказки, и стал служить верой и правдой. Проходили года, а он, выстроенный на совесть, ни разу не потребовал серьезного ремонта, не просел, не накренился… Но в любом случае, назревала необходимость расширяться, и, воодушевленная желанием принести пользу своей семье, Варя с оптимизмом вышла на работу в консульстве в качестве горничной.
Должно быть, Ульрих Герхарт что-то не понял или не вник в суть дела, потому что обязанности, которые озвучили Варе при приёме на работу, оказались далеки от её первоначальных