это заметить. В палате слишком тусклые лампы.
Переодевшись в свежую пижаму, Юдей кое-как встаёт, ковыляет к постели, забирается под одеяло. Отовсюду пахнет чистотой, бельё и пижама пропитаны ею насквозь. Свербит в носу, и пациентка чихает.
Её знобит. Спать не хочется, но в глазах появляется муть, стоит только прикрыть веки. Юдей трёт глаза, стараясь от неё избавиться, но не выходит.
Медсестра заставляет её выпить ещё воды, и в этой настойчивости заметен жёсткий отсвет недоброжелательности.
«Это из-за тех слов. И чего я на неё взъелась?» – вновь думает Юдей. Вину легко свалить на мрачную палату и общее недомогание, но настоящий источник вялой агрессий – безальтернативность.
Вся жизнь Юдей до этого момента состояла из череды импульсивных выборов. Сам факт того, что она оказывалась на распутье, успокаивал её после того, как оседала пыль и ничего уже нельзя было изменить. Ведь это по своей воле и ничьей другой она сбежала из дома, подделала документы, работала с контрабандистами.
Кизерима, ранение и больничную палату она не выбирала.
– Простите, – произносит Юдей. – Я не должна была так… говорить ту… Простите.
Медсестра смотрит на пациентку со смесью гнева и сочувствия. Не совсем понятно, как ей удаётся соединять эти чувства в одном взгляде.
– Я…
Стук в дверь гасит слова медсестры. Она опускает глаза, показывает пальцем на столик с уже остывшей едой и идёт к выходу. Юдей не замечает её страха. Только уныло рассматривает сероватое пюре на тарелке и думает о том, что оно, скорее всего, и горячее не отличалось приятным вкусом.
Небольшая возня перед дверью привлекает внимание пациентки. Она переводит взгляд и видит невысокого человечка в светлом костюме того странного оттенка, который тяжело назвать: то ли бледно-жёлтый, то ли какая-то разновидность бежевого, то ли светло-серый. Мужчина лучезарно улыбается медсестре и что-то тихонько ей говорит. Она смотрит на него прямо, не отводя взгляда. Незваный гость ниже медсестры, но кажется, будто он нависает над ней.
«Кто это?»
– …но? – заканчивает человечек, и медсестра, поджав губы, кивает.
– О, гэвэрэт Морав! – восклицает гость, переключаясь на Юдей. – Вы пришли в себя, как славно! Вчера не успел к вам заглянуть, дела-дела, но сегодня перенёс всё и тут же явился к вам. Как мне повезло, вы в сознании!
Он искрится энергией, довольством и оптимизмом. Первому Юдей даже завидует, остальное раздражает.
– Простите…
– О, не надо передо мной извиняться! Позвольте представиться – Мадан Наки, директор специальной лаборатории по исследованию мэвра, или СЛИМа, как изволят выражаться наши сотрудники.
Мадан останавливается у самой кровати, нависает над Юдей и говорит так громко и с таким удовольствием, что женщина испытывает резкое желание накрыться одеялом с головой.
– Мар Наки… – тяжело вздохнув, начинает она, но он взмахом руки прерывает