контрапункт. Физиономия директора словно разделена на две независимые части. Юдей выныривает из омута собственных рассуждений, замечает горизонтальную двуликость и вздрагивает.
– Думаю, у вас есть ряд вопросов, – отвечает директор, – а меня интересуют формальности, которые вы не утрясли с Хэшем Оумером. Слушаю вас.
Директор говорит медленно, при этом сохраняя прежние интонации, что звучит угрожающе.
«Что он может?» – думает Юдей и вспоминает, что находится чёрт знает где, в тёмной комнате, окружённая докторами, выходцами из других миров и Элоим знает чем ещё.
– Где сейчас… Хэш Оумер? – спрашивает женщина, отводя взгляд. Легче смотреть в стену, чем видеть два глянцевых чёрных зрачка.
– Насколько мне известно – отдыхает. Охота выдалась непростая…
– Охота?
– Да. Он, кажется, разъяснял.
– Кизр…
– Кизеримы. Да, он охотится на них. Лучший фюрестер за всю историю СЛИМа.
– Фюрестер?
– Охотник, – отвечает Мадан и закидывает ногу на ногу. – Юдей, кажется, Хэш вам объяснял детали только вчера. У вас всё ещё проблемы с памятью?
Взгляд замирает на руках. Тусклые огоньки скользят по поверхности чёрных наростов.
– Нет. Я… К нему можно попасть?
Она решается и поднимает глаза. Смотрит на Мадана в упор и успевает заметить тень сального отблеска в чёрных бусинках.
– А он интригует, да? – спрашивает директор, и Юдей ждёт, что сейчас он ей подмигнёт или как-нибудь по-особенному изогнёт бровь. Происходит и то, и то.
– Я просто хочу извиниться.
– За что?
– За то, что грубо себя вела. И что оскорбила его.
– Как интересно…
Остатки храбрости покидают пациентку, она вновь отводит взгляд и делает вид, что изучает свои кисти.
– Думаю, в ближайшее время возможности появятся, ну а пока… Позвольте, Юдей, я проясню кое-какие детали. Смотрю, вы уже вполне свыклись с этими… штуками, – он показывает пальцем на наросты и притворно вздрагивает, – так что нового приступа не будет. Повторю вам то, что уже говорил Хэш – вы перестали быть человеком. No homo sapiens sapiens, если можно так выразиться. Но не волнуйтесь. Вы стали чем-то большим! Новой ступенью!
Юдей не столько чувствует злость, сколько замечает, как сильно дрожат пальцы. Она сжимает кисть в кулак, и наросты выдаются вперёд, будто когти. Ими так легко полоснуть директора по лицу, стереть улыбочку, проткнуть мерзкие жабьи глазёнки. Кто-то будто открывает плотину, и чёрные воды заполняют её голову. Юдей с трудом отводит поток в сторону. Стоит кулаку разжаться, как наросты возвращаются в прежнее спокойное положение.
Её будто под дых ударили. Она всегда отвергала насилие и старалась держаться от него подальше, принимая его только как крайнее средство защиты, но то, что на несколько секунд обуяло её сейчас, хотело причинять боль просто ради удовольствия. Одна мысль об этом была настолько приятна, что Юдей испугалась.
– Что