и мясо там не то, чтоб очень вкусное. Зато это дополнительное бесплатное мясо с каждой куриной головы. И если хорошенько обвалять радиокрылышки в панировке и поперчить, то получается неплохая закуска – для спортивных матчей в самый раз…
– Ну давай радионожки тогда, что ли. В крыльях-то есть совсем нечего.
– Ладно, – сказал Сэм, довольный, видимо, тем, что я не пренебрегла его гостеприимством. – Сейчас принесу.
Он ушёл. Я оглядела зал. Ронни по-прежнему торчал у пикчерфона, нервно теребил кудрявый провод и отчитывался в чём-то перед мамашей. Девчонки за столом были полностью поглощены беседой. Мой брат тоже встретил какого-то своего приятеля и зацепился с ним языками прямо у входа. В рассуждении, чем бы пока заняться, я обратила внимание, что музыкальный автомат молчит и рядом с ним никого нет.
Что ж, непорядок!
Я нашла монетку.
К возвращению Сэма с ножками закусочная была уже в сто раз прекраснее, так как украсилась звуками лучшего голоса в мире.
– А… Этот твой… – сказал Сэм, ставя передо мной тарелку с парой микроскопических курьих ножек.
В этот раз он, видимо, решил воздержаться от слова «дёрганый», но ничего другого не придумал.
– Тебе нравится? – воодушевлённо спросила я.
– Мне больше индейка.
– Да причём тут индейка! Про музыку речь! Песня – нравится?
– Ничё так… – сказал Сэм.
– А можешь поверить, что я слышала её вживую буквально пару часов назад?
– Должно быть, это круто.
– Еще как! А если я скажу, что было кое-что еще покруче?
– Это что же?
– Перед концертом Элвис беседовал с журналистами.
– Вот как.
– И нескольким девушкам из фан-клуба позволили там поприсутствовать.
– Надо же.
– Я была среди них!
– Ну и ну.
– И знаешь, что случилось?..
То ли из благодарности за бесплатную еду, то ли из-за того, что меня распирали эмоции и требовалось срочно поделиться ими с кем-нибудь, я выложила Сэму всё, что было перед концертом. Во всех подробностях поведала события, сделавшие меня самой счастливой, разделившие всю жизнь на до и после! Даже просто говоря об этом, просто пересказывая даже не другу, а так, знакомому, мне хотелось плакать и смеяться одновременно; хотелось бегать, прыгать до потолка, обнимать и целовать весь мир вокруг! Хотелось схватить Сэма за воротник и закричать: «Ты понимаешь?! Нет, скажи, ты понимаешь?!»
Хотя ничего он, по-моему, не понял. Как стоял с глупым лицом своим в пилотке, так и остался. Сказал только:
– Ну и дела.
Да и то без особого выражения.
– Эх ты, Сэм, – сказала я, вздохнув. – Спасибо за ножки, конечно. Только вижу, ничего-то ты не понял. Я с тобой таким делюсь! Таким! А ты… Эх ты…
– А я тоже поделюсь с тобой секретом, – сказал Сэм.
– Это каким это?
– Когда я гостил у тёти в Батон-Руж, то видел там летающую тарелку.
– Что, – сострила я, – на кухне тётиной?
– Нет, – ответил Сэм, не моргнув глазом, – в небе. Неделю