устроился на лёгком угловатом стуле и высыпал на столик простые деревянные фигуры. Доска была потёртой, видавшей виды, и мне это нравилось. Со стуком расставляя пешки, пытался угадать, кто окажется моим соперником сегодня. Нет, я не был большим знатоком игры и великим шахматистом и чаще всего проигрывал. Не умел я думать на множество ходов вперёд, просчитывать варианты. Делал ставку на одно масштабное наступление, а там – куда кривая вывезет. Всё как в жизни. Потому я поручик, а не генерал. И да, в новой имперской армии имелась пара-тройка генералов моего возраста.
– У вас свободно? – спросил доктор Сартано.
Я кивнул, с удовлетворением отметив скривившуюся физиономию Джона Весты, который вышагивал через палубу с двумя бокалами мартини в руках, явно намереваясь всё-таки вывести меня на разговор. Ненавижу мартини и не доверяю Весте. Лучше уж доктор.
Он был вроде как апеннинцем, из Медиолана, и, вопреки стереотипу о жителях этих благодатных, но неспокойных земель, не был ни кудрявым, ни черноволосым. Невысокий лысеющий шатен, лучащийся энергией, всегда хорошо одетый и приятно пахнущий, он зарабатывал огромные деньги врачеванием сильных мира сего. Деньги становились тем бо́льшими, чем более неприлично было говорить в светском обществе о заболеваниях, на которых специализировался доктор Луиджи Сартано. Вот и сейчас его выписал в Сипангу некий неназванный миллиардер. И даже оплатил билет первым классом! Интересно, почему не выслал личный дирижабль? Современные цеппелины вполне были способны пересечь океан с двумя-тремя дозаправками на островах.
– Ну что, сегодня я белыми? – Он примостился на стульчик, не забыв подложить предусмотрительно захваченную из каюты подушку.
Сартано вообще был большим любителем комфорта. Он и со мной-то играть садился, чтобы поправить свою самооценку после разгрома от Роше или капитана Шиллинга.
– Нет проблем, доктор, – перевернул я доску. – Ходите.
Мы дышали морским воздухом, стучали фигурами по доске и перебрасывались ничего не значащими фразами, пока Сартано наконец не спросил:
– Почему вы больше не надеваете мундир? Вам очень к лицу! Стесняетесь? Вы произвели сокрушительное впечатление на дам, когда заявились в первый день в этой оливковой форме с таким внушительным иконостасом на груди. Выбросили флаг, а потом всё?
– Нужно было ведь произвести первое впечатление, верно? А теперь мне и в свитере неплохо.
Свитер, кстати, был отличный: крупной вязки, шерстяной, с брезентовыми вставками. Отлично сочетался с любыми штанами и сапогами и грел душу. Мне его предложила Натали по сходной цене, когда возвращала вычищенное, починенное и отмытое хаки. Она, оказывается, ещё и вязала!
– Это ведь не мундир имперской армии, верно? – Сартано сожрал одну из моих пешек и перешёл в наступление.
– Это форма корпуса пограничной стражи, – кивнул я и сделал рокировку.
– Я что-то слыхал про имперских пограничников. Вы не участвовали в войне, да?
– Мы защищали границы родины от