же понимаешь, что все темы избиты, а я вынашивал эту идею с отрочества. С младых ногтей. С твоей стороны было бы большим свинством претендовать на мысли, выстраданные твоим другом. Ты же не Родин!
– Нет, не Родин, – поручился Валентин.
– Он меня сильно беспокоит, – Евгений заерзал так, что кресло заскрипело. – Черт с ним, я бы даже отступился, но ведь я вынашивал, я писал… – он раскрыл папку. – Вот послушай начало: “Все несчастные браки несчастливы по-разному, а все счастливые счастливы одинаково…” Каково?!
– Отлично, – не моргнув, сказал Валентин. – Ты все собираешься читать? – кивнул он на увесистую папку гостя.
– Нет, не хочу вводить тебя во искушение… Вот, кстати, тоже хорошая строка.
– Ты, я вижу, ничего не упускаешь! – восхитился коллега.
– Да, у меня тут, – похлопал себя по темечку Евгений, – целая библиотека. Не написанная. Ждет своего часа. Главное, чтобы издатели созрели.
– Это верно, – про себя опять Валентин поразился совпадению их мыслей. Может, Женька – телепат? Нет, тогда бы он не Толстого перефразировал, а кого-нибудь поновей. Неужели они могут быть так похожи? От такого соображения Куницын вздрогнул. Нет, скорее все мысли – избиты. Тьфу, это Большов тоже уже говорил.
– Ты думаешь Родин – это псевдоним?
– Не знаю.
– А я думаю, что псевдоним.
– Я заметил, что псевдонимами чаще других пользуются писатели и шпионы. Им есть что скрывать.
– А мне скрывать нечего! – гордо заявил Евгений.
– Вот один писатель, – сказал Валентин, чтобы снизить градус разговора, – любил бывать на свадьбах и кричать там. Поэтому его и прозвали – Горький. А другой…
– Не веришь?
– Не верю!
– Так уже кто-то говорил, – заметил Большов. – Что-то неуловимо знакомое…
– Все слова кто-то уже говорил.
– Слова, слова, слова, – призадумался Евгений. – Зачем ему роман?
– Кому?
– Родину. Он же все рассказы сочинял. Кажется. Но я не читал!
– Верю!
– Не паясничай, – вздохнул Большов. – Дело-то серьезное. Думаю пойти завтра в Российское авторское общество и зарегистрировать новую рукопись. Вдруг героиню у него тоже Любой зовут? Любовь – это же так логично, даже Родин может догадаться. А у тебя не Люба?
– Нет, Татьяна.
– Осторожней Валя, это имя уже использовал Пушкин. Зачем тебе лишние ассоциации?
– Я это в честь жены.
– Так она же тебя бросила.
– Надеюсь, что вернется.
– Я помню Татьяну по институту, она, скажу на правах старого товарища, всегда была взбалмошной особой. Кроме того, любовь замутняет рассудок, эмоции противоположны чистому разуму, я об этом еще напишу.
– Про великого сыщика?
– Может быть… а ты откуда…? – Большов сверкнул на Валентина дурным глазом. – Ну, мне пора.
Гость вскочил и метнулся в коридор, чтобы избежать дальнейших расспросов. Куницын потащился следом, чувствуя себя шпионом, сделавшим неосторожный шаг. В конце концов, Женька никому не мешает хотя бы тем, что до сих пор не