Ей и рожать скоро, нам бы уже выдвинуться в путь…
Иван слушал конюха и не верил своим ушам. Два дня назад договорились с Марией обвенчаться да вместе в Астрахань двинуться. А тут такое.
Иван чувствовал, что должен помочь этой семье. Особенно после рассказа Марии о том, как она и бабушка Анисия ухаживали за ним, а Евгенька только нос воротила. Ради жалости захотел на Марии жениться. Уже и вещи собрал, спланировал, как будет из дома Полянского сбегать. А тут такое…
Вышел Иван на улицу.
– Где Мария-то? – переспросил он, как будто не слышал до этого.
Но Джурык промолчал. Иван походил вокруг домика, потом чуть подальше круг сделал. Звал девушку несколько раз, но та не откликалась.
– Не придёт она больше, – заверил Ивана калмык. – Сбежала она. К Петру своему умчалась.
Иван встревожился.
– Да она же опять заблудится! Зачем же вы ей разрешили?
Джурык махнул рукой.
– Устал я… Сам уйду. Здесь мне только каторга грозит. В домах-то люди погибли. А я не жалею, Ванька… Моя семья тоже погибла, и сердце вместе с ней.
– Ма-а-а-ша-а-а, – кричал Иван, отдаляясь от домика. – Ма-а-а-ша-а-а.
А Маша в это время уже подходила к дому Полянского.
Завидев её, одни крестились, другие просто отворачивались, но никто не трогал.
Уже вечерело, когда Мария постучалась в дверь.
Открыл сам Пётр Николаевич. Он замер на пороге.
А потом встал перед Марией на колени, поцеловал руку и прошептал:
– Верил я, что вернёшься! Снилась ты мне, моя любовь…
Мария положила свою руку на затылок Полянскому и сказала:
– Я согласна стать твоей женой, Петя…
Пётр Николаевич поднялся с колен, подхватил на руки Марию и закружил её по комнате.
Евгенька смотрела на это всё со второго этажа.
Вечером отец постучался в комнату дочери. Та открыла.
– Лисонька моя, – начал Пётр Николаевич, – ты когда-то покинешь этот дом. Уйдёшь в свою семью. А я один оставаться не намерен. Полюбил я… Когда она пропала, думал, с глаз долой, из сердца вон. Ан нет…
Чувствую, как засыхаю без неё. Рук её не хватает, улыбки скромной, взгляда любимого… Нужна она мне больше, чем сама жизнь. Приворожила она меня, лисонька. И днём, и ночью лишь о ней все думы. Пока я жив, хочу быть с ней.
Матушка твоя простит меня. Она меня покинула, но не наказывала всю жизнь её помнить. А я и так прожил одиноким столько лет. А тут как будто грудь расправилась.
Евгенька слушала отца молча. Когда тот говорил о своих чувствах, думала об Иване. Закрывала глаза и вспоминала его поцелуй. А ведь только он, Иван, и целовал её. И противен был он сейчас, и люб до слёз.
Евгения незаметно от отца смахнула слезу.
Потом посмотрела на него и сказала:
– А мне какое дело? Хочешь жениться, женись… Меня только не трогайте. И пусть твоя ясноглазая даже не разговаривает со мной. О такой мачехе я точно не мечтала, папенька.
Опозоритесь вы, папенька. Хлопот потом