которую я обещал сделать настоятельницей монастыря. Но не воображайте, что я поверю вам на слово. Меня, господин де Тревиль, называют Людовиком Справедливым, и вот мы сейчас увидим…
– Именно потому, что я полагаюсь на эту справедливость, я терпеливо и с полным спокойствием буду ждать решения вашего величества.
– Подождите, подождите, – сказал король. – Я недолго заставлю вас ждать.
Счастье в игре к этому времени начало изменять королю: он стал проигрывать и был не прочь – да простят нам такое выражение – увильнуть. Через несколько минут король поднялся и, пряча в карман деньги, лежавшие перед ним на столе и почти целиком выигранные им, сказал:
– Ла Вьевиль, займите мое место. Мне нужно поговорить с господином де Тревилем о важном деле… Ах да, тут у меня лежало восемьдесят луи – поставьте столько же, чтобы проигравшие не пострадали. Справедливость – прежде всего!
Затем он повернулся к де Тревилю.
– Итак, сударь, – заговорил он, направляясь с ним к одному из окон, – вы утверждаете, что именно гвардейцы его преосвященства затеяли ссору с вашими мушкетерами?
– Да, ваше величество, как и всегда.
– Как же все это произошло? Расскажите. Ведь вам, наверное, известно, дорогой мой капитан, что судья должен выслушать обе стороны.
– Господи боже мой! Все это произошло как нельзя более просто. Трое лучших моих солдат – имена их хорошо известны вашему величеству, имевшему не раз случай оценить их верность, а они, могу уверить ваше величество, всей душой преданы своей службе, – итак, трое моих солдат, господа Атос, Портос и Арамис, собирались на прогулку вместе с одним молодым гасконцем, которого я как раз сегодня утром поручил их вниманию. Они собирались, если не ошибаюсь, в Сен-Жермен и местом встречи назначили поляну около монастыря Дешо. Внезапно откуда-то появился господин де Жюссак в сопровождении господина Каюзака, Бикара и еще двух гвардейцев. Эти господа пришли сюда такой многочисленной компанией, по-видимому, не без намерения нарушить указы.
– Так, так, я только сейчас понял, – сказал король. – Они сами, значит, собирались здесь драться на дуэли?
– Я не обвиняю их, ваше величество, но ваше величество сами можете посудить: с какой целью пятеро вооруженных людей могут отправиться в такое уединенное место, как окрестности монастыря кармелиток?
– Вы правы, Тревиль, вы правы!
– Но, увидев моих мушкетеров, они изменили намерение, и личная вражда уступила место вражде между полками. Вашему величеству ведь известно, что мушкетеры, преданные королю, и только королю, – исконные враги гвардейцев, преданных господину кардиналу?
– Да, Тревиль, да, – с грустью произнес король. – Очень печально видеть во Франции это разделение на два лагеря. Очень печально, что у королевства две головы. Но все это кончится, Тревиль, все это кончится… Итак, вы говорите, что гвардейцы затеяли ссору с мушкетерами?
– Я говорю, что дело, вероятно, произошло именно так. Но ручаться не