до улицы Генего, он вдруг заметил людей, выходивших из-за угла улицы Дофина. Их было двое – мужчина и женщина. Что-то в их облике поразило д’Артаньяна.
Женщина фигурой напоминала г-жу Бонасье, а мужчина был поразительно похож на Арамиса.
Женщина к тому же была закутана в черную накидку, которая в памяти д’Артаньяна запечатлелась такой, какой он видел ее на фоне окна на улице Вожирар и двери на улице Лагарп. Мужчина же был в форме мушкетера.
Капюшон накидки был низко опущен на лицо женщины, мужчина прикрывал свое лицо носовым платком. Эта предосторожность доказывала, что оба они старались не быть узнанными.
Они пошли по мосту. Путь д’Артаньяна также вел через мост, раз он собирался в Лувр. Д’Артаньян последовал за ними.
Он не прошел и десяти шагов, как уже был твердо уверен, что женщина – г-жа Бонасье, а мужчина – Арамис.
И сразу же все подозрения, порожденные ревностью, вновь проснулись в его душе.
Он был обманут, обманут другом и обманут женщиной, которую любил уже как любовницу. Г-жа Бонасье клялась ему всеми богами, что не знает Арамиса, и менее четверти часа спустя он встречает ее под руку с Арамисом.
Д’Артаньян даже не подумал о том, что с хорошенькой галантерейщицей он познакомился всего каких-нибудь три часа назад, что она ничем с ним не связана, разве только чувством благодарности за освобождение из рук сыщиков, собиравшихся ее похитить, и что она ему ничего не обещала. Он чувствовал себя любовником, оскорбленным, обманутым, осмеянным. Бешенство охватило его, и кровь волной залила его лицо. Он решил узнать правду.
Молодая женщина и ее спутник заметили, что за ними следят, и ускорили шаг. Д’Артаньян почти бегом обогнал их и затем, повернув обратно, столкнулся с ними в тот миг, когда они проходили мимо изваяния Самаритянки,[32] освещенного фонарем, который отбрасывал свет на всю эту часть моста.
Д’Артаньян остановился перед ними, и они были также вынуждены остановиться.
– Что вам угодно, сударь? – спросил, отступая на шаг, мушкетер, иностранный выговор которого заставил д’Артаньяна понять, что в одной части своих предположений он, во всяком случае, ошибся.
– Это не Арамис! – воскликнул он.
– Нет, сударь, не Арамис. Судя по вашему восклицанию, вы приняли меня за другого, потому я прощаю вам.
– Вы прощаете мне? – воскликнул д’Артаньян.
– Да, – произнес незнакомец. – Разрешите мне пройти, раз у вас ко мне нет никакого дела.
– Вы правы, сударь, – сказал д’Артаньян, – у меня к вам нет никакого дела. Но у меня есть дело к вашей даме.
– К моей даме? Вы же не знаете ее! – с удивлением спросил незнакомец.
– Вы ошибаетесь, сударь, я ее знаю.
– Ах, – воскликнула с упреком г-жа Бонасье, – вы дали мне слово дворянина и военного, я думала, что могу положиться на вашу честь!
– А вы, сударыня, вы… – смущенно пролепетал д’Артаньян, – вы обещали мне…
– Обопритесь на мою руку, сударыня, – произнес иностранец, – и пойдемте дальше.
Д’Артаньян,