ответил я.
– Тогда в ремзвено. Будешь в зоне работать!
– Я на биржу хочу.
– Не валяй дурака: будешь работать там, где я скажу. А зимой, может быть, выпустим на биржу. Тебя нужно сначала изучить.
– Что я, земноводное, чтобы меня изучать?
– Такой порядок, парень, и не кипятись, как самовар. – Он закрыл дело. Я сделал низкий поклон и вышел на свежий воздух. На полянке, на которой была изумрудная травка, загорал мой знакомый и поджидал меня. Мы с ним после суда просидели в тюрьме в одной камере около двух месяцев. Меня в неё перевели после избиения и карцера. Он был молодой парнишка, всего 20 лет. Имел вторую судимость. На «химии» убил двоих, тоже осуждённых к стройкам народного хозяйства. И имел тоже 15 лет усиленного режима. По делу, если разобраться, то он убил их непреднамеренно. Они у него забрали в комнате документы и не отдавали. Он выпрашивал, чтобы отдали, но бесполезно. А потом они вместе в парке пили (я уж не помню, по какому поводу), и он снова попросил их отдать. «Подожди. Отдадим», – обнадёжили его. Но злость его перехлестнула через край, и он начал их избивать. Когда они свалились, он ещё немного попинал и ушёл в общежитие. Был в душе удовлетворённый, что отомстил и, конечно, не предвидел, что один умер там же в парке, а второй через несколько часов в больнице. Вот такая простая история и такой жестокий финал.
Из этой истории я сделал вывод, что пить нужно умеренно или совсем не пить. А бить ногами нужно только в крайнем случае, когда жизнь находится в опасности, но лучше совсем не бить и даже кулаками. Стараться обходить острые углы и больше действовать словами и убеждением. В камере я был лидером, и его я сначала не замечал. Раз или два поговорил и оставил без внимания, так как поучиться у него мне было нечему. Потом он совершил проступок, по тюремным меркам, очень серьёзный.
У нас был «общак». Всё делили поровну: тебе половина и мне половина, тебе кус и мне кус. Независимо от того, кому приносили передачи. Многим не носили – не сидеть же им голодным по углам? Он больше месяца питался со всеми на равных, а в мешке было печенье и пряники – всего с килограмм или два. Обнаружили чисто случайно весь кулёк с крошками этого несчастного месива. В воздухе установилась гнетущая тишина: будут бить долго и, возможно, ногами. Такой молодой, такой цветущий – кровь с молоком, а уже с червоточинкой. Где же прогнить успел? Неужели на «химии»? Я оценил ситуацию чётко. Мне стало его жалко. Представил, как будут ожесточённо пинать, и решил предотвратить расправу. Вышел в центр камеры и приказал:
– Иди сюда! – Он подошёл и встал понуро, потом выдавил из себя:
– Виктор, по голове не бей: она у меня болит. – Сломать человека легко, тем более что он чувствует себя виноватым, а вот создать человека трудно, и поэтому я его спросил:
– Ты хоть понимаешь, что сделал подлость?
– Понимаю.
– Считаешь, что заслужил наказание?
– Да, считаю. – Тогда я ударил ребром ладони по шее, по сонной артерии, вполсилы. Он пошатнулся