такой же степени моим, как и ее.
– Что ж, хорошо, майор. Теперь я вижу, что Рен плохо влияет на вас. Поскольку привязанность к ней отвлекает вас от обязанностей, я отстраню ее от вашего командования. Рен отстранена от службы.
«Отстранена». Как легко одно слово может разбить сердце вдребезги.
– Что? – ахнула Рен.
– Мне казалось, я ясно изъясняюсь. Я не допущу, чтобы ты препятствовала расследованию. Ты отстранена до дальнейшего распоряжения.
Узел тревоги в животе натянулся и лопнул. В комнате внезапно стало слишком жарко, несправедливость была невыносимой. Рен хлопнула руками по столу королевы.
– Абсурд. – Изабель, поджав губы, безучастно смотрела на нее.
– Вы не можете наказать меня за правое дело. Жестокое обращение с заключенными – это не тот пример, который мы должны подавать всему миру.
Уна схватила Рен за плечо. Это было очередным предупреждением. «Успокойся, пока не стало хуже».
– Ваше величество, мы с Рен работали вместе с самого начала. Мне нужна она.
– У нас есть целители такой же квалификации, которые при этом не позволяют чувствам мешать исполнению приказов. Грядет война. Мне нужны те, кто будет помогать вам в бою. Даже одна ошибка может стоить вам жизни в битве с кем-то вроде Хэла Кавендиша.
Хэл Кавендиш. Жнец Весрии.
От его имени по спине Рен пробежала дрожь. В наступившей тишине она услышала, как Уна щелкает костяшками – единственный признак ее нервозности.
Каждые несколько поколений Весрия взращивала солдата, больше похожего на монстра, чем на человека, и Хэл Кавендиш был худшим из всех. Рен видела его только один раз, когда ей было пятнадцать и ее только отправили на службу. Ее воспоминания о войне часто рассыпались на разрозненные фрагменты, когда она тянулась к ним: лязг металла и взрывы выстрелов; тошнотворное притяжение ее магии ко всем раненым; то, как из-за дождя разлилась река и выплюнула раздутые грязные трупы на берега.
Но она отлично запомнила Жнеца.
Во время битвы на реке Мури Рен спряталась в чаще, чтобы помочь раненной на поле боя женщине. И там, сквозь заросли тысячелистника и березы, она увидела его. Какой-то солдат бросился на Жнеца, его клинок был мокрым от крови и тускло блестел в лучах солнечного света. Затем, как будто каждый мускул в его теле свело, он замер с ножом всего в дюйме от горла Хэла. Конвульсии сотрясли его тело, и он умер еще до того, как рухнул на землю. Жнец даже не вздрогнул. Его взгляд убивал любого, кто встречался ему на пути.
Рен не была уверена, издала ли она хоть звук. Сдвинулась ли с места хоть на миллиметр. Однако в следующее мгновение Хэл повернулся к ней. Его фола все еще светилась серебром на висках, а глаза будто поглощали весь свет, такие же черные, как голодные вороны, которые парили над ним. Но что еще хуже – они были пусты. Безжалостны.
Большую часть ночей Рен все еще просыпалась в поту, задыхаясь. Ее сны были освещены бушующим огнем, зловоние горящей плоти покрывало кожу, а крики звенели