гаудой и розмарином с подноса, который я остужал.
– Она не любит изюм. Но йогурт она поглощала со страстью, близкой к оргазму.
Нижняя часть моего пресса напряглась. Мне вдруг стало обидно, что именно Сэл увидел эту картину. Сам виноват, черт меня дери. Вместо того чтобы самому доставить корзину, я послал его.
Я сосредоточился на тесте и неоргазмической информации, которую мне дал Сэл.
– Значит, никакого изюма.
Что тогда? Круассан? Шоколатин?[48] Шоссон?[49]
– Ей также понравились фрукты, – добавил Сэл, вторгаясь в мои мысли. Он усмехнулся, жуя крекер. – Хотя ты едва ли сможешь присвоить себе заслуги за них.
Наблюдай, приятель.
Я выбирал эти фрукты, мыл их, нарезал идеально ровными, тонкими ломтиками. Каждый кусочек, который она положила себе в рот, каждый стон удовольствия, изданный ею, – все благодаря мне. И, черт возьми, это так сильно завело меня, что даже руки задрожали.
Ей понравились фрукты. И все же я решил попробовать сделать шоссоны. Меня бы поразило, если бы оказалось, что эта женщина не любит яблочные турноверы.
– Замышляешь очередное кулинарное совращение, не так ли? – Сэл украл еще один крекер.
– Хватит лопать. Они для обеда.
– О, и что же ты подашь с ними?
– Нарезанные яблоки и груши, лавандовый мед и сыр. Томатный суп… – Я заметил самодовольное лицо Сэла и впился в него взглядом. – Знаешь что? Сам готовь себе обед.
– Кто-то у нас ворчун.
– Хм-м.
– Может, тебе стоит пойти поплавать?
– Может, тебе стоит пойти на?..
– Тише, тише, здоровяк. – На этот раз Сэл ухватил грушу. – Мы оба знаем, что ты такой сварливый, потому что завелся.
– Ты как будто жить не хочешь.
– Амалия убьет тебя, если хоть волосок с моей головы упадет, так что, думаю, я в безопасности.
– Даже не рассчитывай на это.
Сэл закатил глаза, совсем не испугавшись.
– Да брось. Ты же просто зефирка внутри, Оз. В людях, которые пекут так, как ты, не может быть ничего, кроме совершенно милого, доброго сердца.
Зарычав, я бросил тесто на стол и молча сосчитал до десяти. Это место должно было стать убежищем от стресса. Но меня окружили бабушка, игравшая в сваху, актриса, доводившая меня до эксгибиционизма, и модный стилист, который действовал мне на нервы.
Сэл перебрасывал грушу из руки в руку, как мяч.
– Зачем ты отрицаешь, что хочешь ее?
Я перехватил грушу и положил ее на столешницу.
– А ты видишь, что я отрицаю?
Это его проняло. Он на секунду застыл в замешательстве.
– Черт, тогда в чем проблема?
В столь многом.
– С такими женщинами остаются… – Навсегда. – Но я в таком не заинтересован. И, поверь мне, она тоже не заинтересована в том, что я могу ей предложить.
– Значит, ты собираешься торчать тут все время, избивая это несчастное тесто?
– Ар-р. – Кухня вдруг показалась ничтожно маленькой. Я расправил плечи, но легче не стало. К черту. – Хочешь свалить отсюда?