с собой пиявки для снятия жара у Дмитрия Владимировича.
В ожидании наблюдал сон больного. Сон был беспокойный. Кожные покровы бледны несмотря на жар. Повышенное потоотделение, тяжелое частое дыхание. Микстура успокоила его и судорога прошла. Тогда заметил я, что в правой руке Дмитрия Владимировича зажатый большой перстень. О нем он верно и бредил. Я вынул оный из руки и положил на стол. Перстень не виделся мне драгоценным, с большим камнем и надписями. По моему мнению ценности никакой не представлял.
Время на часах было около двух часов ночи. В. Л. Абрамшин вошел в комнату около трех. Больной спал, но сон становился все беспокойнее. Г-н Абрашин также осмотрел Дмитрия Владимировича и так же как и я, кроме жара не нашел в нем никакой болезни. Ни моя докторская трубка, ни доктора Абрашина не услышала в груди хрипоты, коя бывает при воспалении и кашле. Причину жара ни я, ни мой коллега определить не смогли.
Коллоквиум наш затянулся и так как время было позднее, то я решил отправится домой и вернутся на завтра. Василий Львович решил остаться, ибо больного не знал и хотел наблюдать как тот проснется. Г-н Абрамшин опытный и заслуженный доктор. Много пишет о странных случаях. Поэтому то я и оставил своего больного на его попечение не сомневаясь, что он будет пользовать его, возможно даже лучше меня.
На следующее утро, 11 марта получил от него записку, что беспокоится не надо и просил препоручить ему пациента. Г-н Абрамшин констатировал нервическую горячку, но причины ее разгадать не мог. Я согласился с диагнозом для г-на Венивитинова, так как наблюдал и странное его поведение и слова, никак не вязавшиеся с разумным поведением больного человека, борящегося с недугом. Тогда я отнес слова его на предмет жара и бреда, но теперь после вскрывшихся обстоятельств, понимаю, что причины я не разгадал и до сих пор отношу этот медицинский случай к списку уникальных и необъяснимых явлений природы человеческой.
С той поры до самого 15 марта дом г-на Веневитинова не посещал, с В. Л. Абрамшиным общался письмами.
15 марта 1827 года от Р.Х., по просьбе доктора Абрамшина приехал засвидетельствовать кончину моего пациента г-на Д.В.Веневитинова.
В комнате усопшего застал В.Л.Абрашина, его сиятельство Кн. Одоевского, г-на Хомякова и настоятеля церкви Вознесения, что на Конюшенной, отца Никодима. Прискорбно было видеть г-на Веневитинова усопшим столь безвременно.
По смерти своей стал он более худ чем был. Я с пристрастием осмотрел тело и ни нашел ни одной причины усомнится в естесвеннной кончине г-на Веневитинова.
Я подтвердил диагноз г-на Абрашина, засвидетельствовал смерть, составил бумагу по всей форме и приложил свою докторскую печать.
Кн. Одоевский высказал мне претензию, что я покинул больного, на что я ответил, что Василий Львович Абрашин более опытный врач и я полностью передоверил ему больного и сделал это надеясь на его выздоровление.
Претензию считаю неверной. Констатирую смерть от естественных причин.
Доктор