Письма пепла. Новелла – мистификация. Елизавета Сорока

были не пустые.

      Абрамшин.

      Полноте, Николай Михайлович. Я здесь не перед батюшкой на исповеди, а в жандармском отделении. И видно, что честь вашего мундира может пострадать. коль узнаете, что важные для следствия бумаги, вдруг, без вашего ведома, оказались в руках гражданского чина.

      Воронцов.

      Подозрение на вас Василий Львович. Требую немедля предоставить мне сии бумаги для расследования и доклада г-ну Бенкендорфу.

      Абрамшин.

      Я взял их с собою именно потому, что не хотел, что бы они попали в руки пиитов, молодежных философов и любомудров. Достаточно в Отечестве нашем смуты и волнения умов.

      Воронцов

      В них что то противу Государя Императора?

      Абрамшин

      В них, ваше сиятельство необъяснимые сказки, а то и сны больного воображения и нервической горячки. Объяснению этому нету и тонкая эта грань меж жизнью и сном, жизнью и смертью вся вот в этих листах. Записках и письмах Д.В.Веневитинова.

      Г- н Абрамшин передает г-ну графу Воронцову папку на лентах.

      Воронцов.

      Да вы сами то не заразились ли романтизмом Веневитинова?

      Да что ж здесь серьезного? Вижу стихи, неоконченные письма. Вот прошение. К кому?

      Абрамшин.

      Дмитрий Венивитинов был юношей романтического и крайне нервического склада. Его утаенная московская история безумной, полудетской влюбленности в некую известную в московском художественном обществе даму., обсуждалась пару лет назад. Имя дамы указано в этих бумагах. Прочтите. Называть я его не стану.