Это она пришла сюда несколько дней назад? – спросил он у одного из двух работников.
– Да, именно о ней я тебе и рассказывал, – пробурчал тот.
– Это Левон, управляющий клубом, – пояснил Айк. – Ты что, правда послала его любоваться бабуинами?
Карина потупилась, виновато улыбнулась.
– И совершенно верно! – вскрикнул Айк. – Посмотри на эту картошку вместо головы, прости, господи. – И добавил серьезнее. – Нехорошо оскорблять незнакомцев. Мои люди женщинам не хамят, тебе крупно повезло забрести именно к нам.
– Да, не хамят. Мне правда, очень жаль за свою несдержанность, – повторила Карина.
– Значит, ты учишься в Консерватории?
– В отделении вокального искусства.
Айк посмотрел на нее с сожалением.
– Я действительно не могу предложить тебе работу. У нас нет формата живого исполнения. Почему не хочешь устроиться в Оперу?
Карина нашла в себе силы ответить лишь из-за признательности за то, что ей вообще уделили время.
– Как будто не знаешь, что даже для такой работы за тебя должна вступиться какая-то шишка. Извините, господа, что отняла у вас время, вела себя недостойно.
Уход ее был так же стремителен, как и появление. В воцарившемся на мгновенье молчании Тевану казалось, что он слышит крик собственного сердца, вознегодовавшего от исчезновения незнакомки. Он заговорил, глядя на Айка чуть ли не с угрозой.
– Ты ведь хотел попробовать живое исполнение. У девушки глаза пылают.
Айк колебался:
– Мне не нужна матрешка с подлянкой внутри. Или тебя сразила одна ее любезность? Такие, как она, непредсказуемы. – Сама интонация Айка опровергала его слова. Теван прочел в ней просьбу сделать этот шаг за него. Он бросился к выходу, дав себе слово пристыдить друга за столь досадную и несвойственную ему нерешительность. На улице, не понимая толком, что делает, он побежал к Проспекту Маштоца, озираясь в хрупком освещении фонарей в поисках всколыхнувшего его создания. Чернеющая фигура быстро шагала в сторону Матенадарана, единственная на всей улице, маленькое пятнышко на размытом сумерками силуэте неоценимого человеческого наследия. Ее твердая поступь и прямой стан по неведомой причине пронзали его до боли. Его сердце, приученное слушать разум, а не наоборот, вероломно вскричало и оглушило последнего, заставив Тевана погнаться за теряющейся в тлеющих желтых огоньках фигурой.
– Стой! – кричал он на бегу. – Подожди!
После нескольких окриков Карина развернулась, и застыла в немом ожидании с умело скрываемым изумлением.
– Он передумал, – выпалил Теван с такой надеждой, будто от решения Карины зависит его жизнь. – Идем, вернемся. Идем со мной, это не обман.
Заволоченный внезапно полыхнувшим влечением мозг безрассудно швырял языку приказы говорить что угодно, только бы убедить ее вернуться. Он не был способен увидеть