второго этажа из прямых серебристых перил вся переливалась в приглушенном освещении. Широкий балкон распластался на двух толстых колоннах, служащих также границей танцпола и барной зоны. Карина огляделась; в глубине зала у бара сидели боком к стойке, за вялой беседой, двое рослых человек. Она направилась к ним.
– Вы кто? – спросил один, подозрительно нахмурившись.
– Мне нужна работа. Я хорошо пою.
Скрывая высокомерное пренебрежение, мужчины обменялись короткими взглядами, придя мысленно к некому негласному согласию.
– Девочка, нам не нужны певицы, у нас свой ди-джей. – Один, выглядевший главным, несколько секунд с интересом разглядывал молодую особу, затем, придя к какому-то выводу, перевел взгляд на второго, и снисходительно обратился к Карине, глядя при этом на друга. – И потом, ты молодая красивая девушка. У тебя наверняка отец и, может, братья. Не нужно тебе проводить здесь ночи. Выйди, пожалуйста, ты находишься в частном закрытом месте.
– Спасибо, конечно, за заботу, но думай лучше о себе. Если тебе жалко пятьдесят тысяч драм, то спешу успокоить – я и не думала просить зарплату. Вы ведь только открылись? Большинство клубов города играет записанную музыку. Так можем разнообразить формат живым исполнением. На западе это в моде, и вы очень скоро оправдаете надпись на вашей вывеске.
Ей показалось на миг, что мужчины засомневались. Чтобы подкрепить свои доводы, она добавила:
– За мой голос не волнуйтесь, я оттачиваю его в Консерватории.
Второй выжидательно косился на первого. Но это была лишь попытка скрыть замешательство, попытка вписать нарушившую их стойкое убеждение о порядочных женщинах как кротких созданиях, не осмелившихся бы так бесстрашно войти сюда и почти ультимативно требовать работы, в их жизненную философию. А поскольку их философия заключается в том, что порядочная девушка ни за что не заговорит первая с незнакомцем, не позволит себе такой дерзости, как остаться без присмотра отца, брата, и тем более не задумается устроиться певицей в ночной клуб, то довольно скоро ошеломление качнуло в сторону вполне определенных мыслей.
– Сколько тебе лет? – вкрадчиво спросил главный. Интонация не оставила сомнений – ее приписали в разряд гуляющих девочек, в отношении которых нет никаких этических норм. Чуя грядущее унижение, Карина приняла свой обычный облик:
– Что, я для вас слишком смелая? Конечно, проще отнести к испорченным всех, кто хоть чем-то не соответствует вашему неолитическому мышлению, чем признать свою ошибку.
– Лучше оставь свой телефон, мы свяжемся с тобой вечером.
В кармане Карины оставалась пятисотдрамовая банкнота, припасенная для проезда. Она вынула ее и бросила к ногам главного со словами:
– Сходи в зоопарк к бабуинам, полюбуйся на своих сородичей. А ты, его прыщавый пудель, продолжай так хорошо преклоняться перед своим господином.
Она не слышала ничего из их угроз, и когда, сдерживая