что чем речь быстрее, тверже и громче, тем лучшее впечатление она производит. Но из-за его срывающегося фальцета желаемая властность превращалась в натуженный писк задиры, имеющего сильного друга. Как ни старался он говорить размашистыми, насыщенными образности фразами, судить о вещах с насмешливой простосердечностью, уверенный в том, что это придает ему обаяния, ощущение переигрывания и притворства очень скоро появлялось у собеседника. Знающие его давно не обращают внимания на бахвальные россказни и наглую манеру, незнакомые поначалу испытывают нечто вроде восхищения, лопающегося, впрочем, весьма быстро.
– Ничего, вышколишь другую. Только не вздумай поблагодарить меня за два года преданной работы без выходных, ведь не пристало солнцеликому наместнику бога в Майами-Бич… – при этих словах она раскинула руки, словно в попытке объять невидимый шар, и саркастично взвела глаза вверх… – обращать взор на такую мелочь.
– И не думал, – ровно ответил Джозеф, находящийся еще под властью мыслей о забитом гостями 747-м Боинге. – У меня нет желания тратить время на глупости. Думаешь, тебя трудно заменить?
Валери вышла из-за стойки, побросала в сумку остатки вещей, и направилась к выходу. Открыв дверь, она остановилась, посмотрела на уже бывшего начальника.
– Ты наглая, заносчивая ханжа.
– Вот так и ведут себя отпущенные рабы, – не глядя на Валери, сказал Джозеф. – Спасибо, мистер Балаян, за то, что ни разу меня не обманул, не задержал жалованье, за то, что два года терпел меня, бестолочь, а арендодатель не выбросил на улицу за неоплаченные счета.
Валери несколько секунд молчала, собирая весь яд ответа, чтобы выплюнуть в презренного нарцисса:
– Если у меня в голове вскачет опухоль и я умру, то попрошу написать на надгробии твои цитаты, чтобы люди знали, чьих это рук дело. Лучше было мне жить в палатке у реки Майами, чем узнать тебя.
– Я даже не стану тратить голос на недостойных, – изрек Балаян, когда стих треск захлопнутой двери. – Никчемные рабы, вас берет только нагайка.
Он поправил очки, провел большим пальцем по идеально ровной линии коротких волос, жестких, как стальная щетина, и рассеянно обвел взглядом аккуратно сложенные бумаги на столе. Какие бы мерзости ни исторгала эта вольноотпущенница, беспрекословно выполнять мои требования я все-таки ее научил. Теперь нужно искать замену, не сидеть же самому за унизительной работой улыбаться клиентам и удовлетворять их прихоти?
Несколько тягучих минут изучения бумаг повергли Джозефа в уныние, и он поспешил уехать в ресторан «Джаз южного пляжа», находящийся меньше чем в миле отсюда, но лучше проехать ее за рулем невзрачного «Мерседес А-класса», купленного отцом словно в насмешку над сыновьими желаниями, но зато избавиться от скверной необходимости ходить по одной улице с безмозглыми туристами, полунищими работягами из Маленькой Гаваны, и тщедушными клерками –