не говорите, – я помолчала для приличия. – Масоны… Что-то знакомое. А! В романе «Война и мир» Пьер Безухов… Вступил в масонскую ложу… А вы кто?
– Развитием масонства в России занимался ваш покорный слуга, сударыня… Извините, Алёна, – он наклонил голову, словно приглашая его похвалить. Затем гордо выпрямился, глаза заблестели. – Вы читали мои «Записки»?
– Нет… – мысленно я судорожно копалась в папке «Школьная программа». – «Записки охотника» Тургенева читала. В 9 классе.
– Ивана Петровича Тургенева? – настороженно и одновременно удивлённо спросил он.
– Нет, Ивана Сергеевича. – Зачем уточняет, их что, куча, что ли?
– Не имею чести знать. – Лопухин вскинул подбородок, словно я его обидела.
– Конечно, вы его не знаете. Насколько я помню, наш Тургенев родился после вашей смерти, в 1818 году. Был о-очень знаменит, сейчас в школе проходят, то есть изучают. – Прямо блистаю эрудицией. На самом деле, получив двойку по тесту, сдавала биографию автора. 18 и 18 легко запомнить.
Не знала я тогда, что для Лопухина упоминание о знакомом – Тургеневе Иване Петровиче – болезненно. Он тоже был деятельным масоном и другом Лопухина. Дети Тургенева любили и уважали его. А он подверг испытанию их любовь, затеяв сутяжничество с их отцом. Чёрная кошка пробежала между друзьями по вине Лопухина, занявшего у Тургенева деньги и не сумевшего вовремя отдать долг. Лопухин был не прав, но затеял тяжбу, довёл дело до сената и государя. Странный он. Не царь, а Лопухин.
К слову, узнала я потом, что Лопухин был плохим хозяином, не умел распоряжаться крепостными доходами, даже просил царя купить у него деревни, чтобы поправить своё положение. Вот так запросто тогда общались, а на царей сейчас гонят.
Странность Ивана Владимировича проявлялась в его болезненной страсти, он любил раздавать милостыню, для чего постоянно занимал деньги у богатых и долго не возвращал. Что приносила ему благотворительность? Действительно ли он сострадал бедным или делал это для себя, чтобы поднять самооценку?
Все вокруг знали об этом – значит, делал доброе дело громко, нескромно. Увлечение Лопухина осудил даже граф Сперанский, бывший с масоном в переписке по религиозным вопросам. Лопухина обидели слова реформатора: «Делать долги и тягаться о долгах – дело непохвальное…» Обидчивый… Нечего занимать, если не любишь бабки отдавать.
– Если мы встретились, значит, так угодно Богу, – задумчиво продолжил наш разговор Лопухин. – Это, может быть, к лучшему…
– Что вы имеете в виду? – меня подкинуло: к лучшему? А не к худшему?
– Я вам расскажу о масонах… – на лице Лопухина появилось самодовольное выражение, и мне стало понятно, что его просто распирало желание поведать свою историю, лет двести молчал. Сказать, что мне фиолетово? Но упускать такой шанс – послушать очевидца – было глупо. С другой стороны, что делать с информацией?
Я представила лицо Свистуна после моих слов, небрежно брошенных на планёрке:
– На этой неделе встречалась