это противоречие, поскольку сущность разумного – это всеобщность, а неразумное следует называть субъективным, невсеобщим. Это возражение вполне корректно, но оно снимается, если рассмотреть само различие общности. Разумное является общим в дедуктивном смысле, неразумное – в индуктивном или эмпирическом. О всеобщности человека и человечества в первом смысле знает и говорит философ, о всеобщности во втором смысле знает и говорит реальность и эмпирический законодатель.
Действующие законы и все, что с ними связано, – это индуктивная связь людей друг с другом, взятая из конкретики неразумных действий. Они превращают обилие реальных поступков и поведения в форму, соответствующую множеству эмпирических индивидов, чтобы удержать их вместе в эмпирической жизни, ограниченной во времени и пространстве, и привести их жизнь к определенной степени общности. Эмпирический законодатель требует соответствия действий действующим законам, философ – соответствия мотивов действий законам разума. Первое соответствие называется законностью, второе – нравственностью. Это двойное требование к индивидуальному действию до сих пор остается проблемой кантовской философии. Кант отнюдь не считал, что законность также является формой нравственности. В рамках своей этики он исключил друг из друга моральность и законность действия; только в историко-философской дистанции эти две формы приближаются к законности.
Таким образом, совокупность и особенность действий индивида определяются с трех сторон: они должны быть правовыми, они должны быть моральными и они находятся под влиянием инстинктов и склонностей и объекта этих склонностей. Инстинкты и побуждения уводят человека от самого себя, от своей личности, от своего принципа; все они относятся к очень глубокому понятию блаженства, к простому природному инстинкту, к простому животному началу в человеке. Понятие блаженства – это лишь собирательный термин для всех субъективных, совершенно неопределенных импульсов, выражение чего-то невыразимого. Блаженство – это не принцип интерпретации и оценки поступков, не ориентир в собственном индивидуальном мире. Понятие блаженства, вернее, стремление к блаженству – это бессознательный, а не сознательный, фундаментальный принцип жизни. Из поиска сознательного принципа организации жизни можно установить только достоинство быть счастливым, и это достоинство заключается в разумности, в личности поступков и мотивов действий.
Все это порождает следующий принцип построения понятия рационального, а значит, и личностного индивида у Канта: три момента субъективности, объективности и абсолютности перетекают в логическое понятие личностного индивида. Индивидуально-субъективное имеет в них свои границы и определенности, с одной стороны, и возможность своей фундаментальности и цельности индивидуального мира – с другой. Объективность, законность действий