впечатлений. Проблемы этики и формы возможного продвижения к конечной цели вытекают именно из этого установления и соотнесения действительных законов с эмпирическим разнообразием, поскольку делается попытка соотнести всю полноту содержания жизни с чем-то действительным.
Здесь, в судящем бытии, конфликт предельно обоснованных норм с тем, что стало объективным, с одной стороны, и этих двух законов с собственной эмпирической субъективностью – с другой, является эмпирическим фактом, который, в свою очередь, становится понятным только благодаря эксплицитному включению третьего момента – понятия индивидуальности, точнее, субъективности. Субъективно-индивидуальное – это во всем иррациональное, оно образует в себе мир, закрытый для познания, это антитеза общего и объективного, это то, из чего все ценности впервые получают свой конкретный смысл как нормы, это, если смотреть с точки зрения общего и ставшего объективным, то, что подлежит преодолению. Мы можем распознать и оценить только те действия и достижения, которые возникли из субъективности, а не те субъективные причины и бездны, из которых они возникли. Только из сходства поступков можно вывести субъективные принципы и только из совокупности проявлений жизни можно вывести принципы, которые остались неизменными. Только там, где изменчивое море индивидуальных настроений, чувств и переживаний граничит с фиксированными формами, со сверхиндивидуальным, мы можем попытаться – но только попытаться – получить представление об этом огромном море совпадений. Как далеко простирается карта, которую мы рисуем для этого моря от твердой земли по общим признакам, как далеко вообще можно уйти от себя в другую субъективность – вот большой вопрос во всех попытках свести содержание жизни к формуле. Можно ли говорить о субъективной законности или понятие субъективности не противоречит понятию законности? Можно ли свести в один контекст субъективную, объективную и абсолютную законность? Это кардинальный вопрос для большой проблемы личности.
После этих общих указаний вряд ли стоит прямо говорить о том, что проблема личности отнюдь не является специфически этической. Ее постановка и решение относятся ко всем специальным областям философии. Достаточно обратиться к истории философии и истории церковных догм, чтобы осветить разветвления метафизической проблемы, вопроса о субстанциальном в субъективном. От платоновского учения о душе до формулировки Боэция «persona est naturae rationalis individua substantia» [Личность есть естественная рациональная и неделимая субстанция] – долгая история, в которой вывод от тождества сознания во временном бытии индивида к субстанциальному носителю этого сознания становился основой самых многообразных проблем.
И частью истории актуальной метафизической проблемы является то, что во времена Иулиана Отступника по ней был проведен целый собор, на котором должен