представлений. или непосредственно «возникли»..
Форма такого умозаключения – гипотетическая. Если предпосылка отпадает, то следствие остается по меньшей мере сомнительным и столь же неутвержденным, как и сама предпосылка. Но что касается содержания, то мы знаем (конечно, Юм об этом еще не думал), что внешние объекты существуют лишь постольку, поскольку в восприятии данные ощущения объединяются общими формами связи рассудка (категориями), и вообще, что все объекты являются неразрывными коррелятами субъекта познания. Но, далее, связь причины и следствия есть представление не об объекте, а об отношении объектов; теперь, поскольку в пресуппозиции речь шла только о впечатлениях от предметов в представлениях, но не об их связях и отношениях, причинная связь здесь вообще не фигурирует. —
Теперь, после того как было потребовано (стр. 109), что две вещи, которые должны принадлежать друг другу как причина и следствие, должны, во-первых, граничить друг с другом, касаться друг друга, во-вторых, следовать друг за другом во времени и, в-третьих, находиться в необходимой связи, говорится (стр. 111): «Если бы мы знали силу предмета или то, посредством чего он является причиной определенных следствий, то мы должны были бы также иметь возможность из наблюдения предмета сразу же утверждать и определять, что из него последует, ибо знание предмета включает в себя также знание всего того, что неизбежно принадлежит ему и составляет его часть. – Против этого следует помнить, что следствие не является «составной частью» причины, а «обусловлено» ею. Причинная связь как чистое понятие требует только того, чтобы что-то произошло; чтобы знать, что произойдет, мы должны были бы обладать достаточно полным знанием всех условий, которые преобладают. Но хотя последнее вряд ли когда-либо будет иметь место, тем не менее при любой воспринимаемой совокупности эмпирических условий мы убеждены, что из нее что-то произойдет, так же как и в том, что что-то предшествовало ей как причина. Эта безусловная убежденность, которой мы всегда дорожим, нравится нам это или нет, и придает причинно-следственной связи характер категории. Поскольку мы всегда и везде предполагаем всеобщность и необходимость этой связи, хотя воспринимаем только временную последовательность, post hoc, но не необходимость этой последовательности, propter hoc, мы признаем, что причинная связь предшествует всему опыту и не зависит от него. – В соответствии с ложным предположением о существовании внешних объектов независимо от наших представлений, теперь говорится (стр. 115): «Необходимая связь, принадлежащая к сущности причины и следствия, следовательно, существует вовсе не в объективных предметах, а только в последовательности наших представлений о них». Именно эта кульминация сомнений Юма и стала отправной точкой для триумфа критицизма. Ведь доказывая, что мы можем знать и говорить о предметах только в воображении, но никак не вне его, он ограничивает использование категорий сферой воображения. – Бэкон, который, конечно, не был идеалистом, тем не менее