Алену, который не хочет играть с сестрой и братом. Ей сильно интересен Воемил, который немного краснеет и сжимает кулаки. Замечает непонимание на его лице, смотрит вопросительно на Елену. Та тут же подлетает к матушке и шепчет ей на ухо что-то короткое, отчего брови лезут на лоб.
– Да как он посмел! – восклицает матушка и топает ногой, отчего Алена пугается и прижимается к ней. Не понимает, что происходит, но думает, что разозлились на нее. Матушка строго глядит на Елену, которая понурила взгляд.
С Еленой матушка поговорит попозже, батюшка разберется с Владимиром. Он переходит все границы и, если родители его не наказывают, то станут делать это чужие. Скандалов семей, конечно, не избежать, но матушка Елены не оставит это дело без внимания. Никто не смеет издеваться над другими. Это зверство.
– Ладно, сходите со мной на базар?
Елена и Воемил одновременно кивают.
– Ольга, – зовет вторую дочь. Та подходит к матушке и забирает без всяких вопросов Алену. – Присмотри за братом и сестрой, мы скоро вернемся, – говорит и гладит. Всего одиннадцать лет, а уже красавицей растет. Свататься уже приходят заранее, и один молодец даже ей понравился, сын заморского купца, что живет на Руси больше двадцати лет.
Воемил уже хочет погнаться за Еленой, что задорно выскользнула из избы в сени, но его останавливает матушка:
– Ты совсем не ел блинов.
Кладет в рот блин и выбегает. Елена уже дожидается его на улице с двумя корзинами в руках. Завидев его, убегает, а тот принимается ее догонять. Прохожие мимо люди смотрят в их сторону и удивляются. Неужели дочка гончарного мастера выбрала наконец-то себе мужа? Странно все это. Молодец незнакомый. Не с их деревни что ли?
– Не ведите себя, как малые дети. – По одной лишь просьбе матушки Елена и Воемил останавливаются, переводят дыхание и смотрят украдкой друг на друга. Матушка лишь качает головой. Путь до базара недолгий. Необходимо пройти несколько землянок и изб, выйти на площадь.
Народа много. Воемил сразу же замечает установленное чучело посреди каменной площади. Радость теплой волной разливается по телу. Высокое и большое с злым недовольным лицом, нарисованное углем на льняном мешке, набитый тряпками и соломой, олицетворяющее голову, обмотанную красным платком.
Воемил смотрит в лица людей, но им до него нет дела. Значит, они действительно его не узнают. Не узнают худого мальчишку с вечно разбитыми губами. Били не только дети, но и взрослые лишь потому, что тот приближался к ним. Больше не узнают, кого называли Приблюдышем, Блюдом и Дитем Греха. Порой он встречал на этой площади своего отца, но не подходил к нему: матушка запрещала. Тот старался не смотреть в его сторону, хоть видно было, что он сожалел о происходящем. Не мог он быть с ним по законам морали людей.
Странно, но Владимир был единственным мальчишкой, кто не напоминал Воемилу о его происхождении. Может потому, что он его брат. Незаконный, на стороне, но кровный. Он – единственный ребенок в семье, чудом родившийся. Его любили, им дорожили, его оберегали, пока на свет не появился