ванной послышался плеск воды, папа что-то напевал себе под нос. Принимая душ, он тоже не считает нужным закрывать дверь, хотя я уже пять лет капаю ему на мозги. Понятия о приличиях для этого человека – пустой звук.
Немного поколебавшись, я набрала мамин номер. В трубке послышались гудки, затем включился автоответчик. Я набрала еще раз, затем еще.
Но на том конце никто не отвечал.
Пятница, 13 апреля
Даешь шлюх!
– Даже спрашивать не буду… Ну, это, больно тебе или нет. Сам понимаю. Еще бы, пилой оттяпать, кошмар какой-то… столько кровищи! Говорят, ее потом целый час отмывали, твою парту, так толком и не отмыли, она теперь, типа, вся розовая. Даже дверь в крови. Боль, наверное, адская… Не, ну я сам все понимаю, конечно. Чего уж тут спрашивать…
Энцо, как всегда, запутался в собственном потоке сознания. Вспомнив о вчерашнем, я машинально прижала руку к груди.
Пила. Пронзительный оглушительный визг.
Стук металлических зубцов о камень.
Я содрогнулась и попыталась взять себя в руки. Отделаться от навязчивой картинки. Это было непросто.
Плоть. Обнаженная, беззащитная.
Кровь – ручьем, струей, брызгами.
Нет, невозможно.
Разрыв снаряда. Боль.
Я натянуто улыбнулась – так, что заныло в уголках рта.
Мы шли по узкому коридору стремительно заполнявшемуся учениками. С воплями и дебильным гоготом они высыпали из своих классов. На часах было без двадцати десять, первая перемена.
– Нет, я это… сам понимаю, не дурак! Тут и спрашивать нечего… Ну, то есть, больно или нет.
– Да брось ты, хочешь – спроси.
– Э-э, ну ладно…
Он повернулся ко мне со смущенной улыбкой. Его по-детски мягкие щеки напоминали ванильные пастилки, такого же светло-бежевого цвета. Мне захотелось погладить его по круглой щеке, но я удержалась. Наши отношения таких телячьих нежностей не предусматривали.
– Ну давай, спрашивай!
– Больно?
– Блин, больно, конечно, совсем дурак, сам, что ли, не понимаешь?!
Я изо всех сил старалась изобразить возмущение, выпучив глаза и приоткрыв рот в праведном гневе, но вскоре не выдержала и расхохоталась так, что пришлось схватиться за живот.
– Ой, не могу! Прости, Энцо! – задыхаясь, хохотала я. – Но видел бы ты свое лицо – это было неподражаемо!
Энцо попытался заехать мне учебником математики по голове, но я уклонилась, и тот просвистел мимо.
– Свинья ты, – ответил он.
Я все смеялась не в силах остановиться, просто умирала со смеху, но Энцо молчал, и я напряглась: не зашла ли я слишком далеко?
– Эй, Энцо-бенцо! Не горбись!
Вот блин. Этот голос ни с чем не спутаешь. Высокий и резкий, прямо-таки с подвизгиванием. Вендела. А с ней – дебил Ларе, с неизменной банкой колы в руке, которого я про себя называла ФАС-Ларе. Вообще-то ФАС – это фетально-алкогольный синдром, случающийся у детей, когда мать пьет во время беременности. Мы это проходили по биологии, и у Ларса все симптомы совпали один в один.