в лице бабулек у остановки овощи с грядки, зазывал на уличные рынки, угощал свойскими яблоками и пышными ватрушками в маленьких квартирах с узорчатыми коврами на стенах. Здесь соседи знали друг друга и не было пустующих лавочек во дворе. Вечером у подъездов собирался народ: велись споры, передавались сплетни, рассказывались новости. Детвора носилась по двору и, как и двадцать лет назад, сбивала в кровь коленки. На скромные зарплаты родственники покупали друг другу в праздники заранее продуманные, желанные подарки. На вопрос: «Как дела?» – знакомые делились своими горестями, не боясь показаться слабыми и найти поддержку.
Вечером мы с мамой пили чай с её фирменным пирогом с капустой.
– А знаешь, мамуль, попробую-ка я поступить в наш пединститут, как когда-то хотела, – начала я сложный, но давно зревший во мне разговор.
– Доченька, ты что! Тебе ж скоро тридцать лет и опять за парту! А Москва как же? Или ты на заочное собралась?
– Нет, мамочка, поступать я буду на очное. В институт-то и раньше до 35 лет принимали, а сейчас, думаю, подавно. И устроюсь на подработку куда-нибудь. А Москва… Что Москва? Без меня жила, без меня и дальше жить будет.
– Да что ты выдумала? Ты же так хотела в столицу, все туда хотят, никто по своей воле не возвращается.
– Устала она, мамочка, видимо, принимать нас, приезжающих. На всех её души не хватает. Еле успевает расселять прибывающих в человейниках, потому любит тех, кто понапористей, посмелей, кто место своё сам быстрее занимает. Не хочу я с ней состязаться, кто кого. А в нашем городе ещё душа для каждого осталась. Отрежь мне, пожалуйста, ещё кусочек пирога побольше и давай-ка займёмся русским языком, а то у меня экзамены скоро.
Под прикрытием
О, как же мы умеем честно
Свой грех в других изобличать,
Стыдя в глаза чужое место,
В своём изъяна не признать.
Ю. Сёмина
Борис Алексеевич сидел за столом в своём тихом, тёмном, обветшалом кабинете спиной к окну, смотрел в бумаги на столе, что-то писал под включённой настольной лампой, периодически прерываясь, чтобы задать очередной вопрос:
– Так сколько Вы, говорите, употребляете алкоголя в неделю?
– Я не считал, доктор. Ну, бывает, выпиваю. Нечасто…
– Я должен всё-таки уточнить, что Вы подразумеваете под словом «нечасто»? Не часто – это раз в неделю или раз в год?
Мужчина, сидевший напротив Бориса Алексеевича, смотрел вниз на свои ладони, автоматически потирая колени худых длинных ног.
– Раз в год, это Вы загнули. Что ж я, не русский что ли?
– Гну не я, голубчик. Гнёт и загибает он – алкоголь. И откуда такое суждение, что пить – это по-русски? В древности, если хотите знать, на Руси пили мало, и то по большим праздникам. А что пили? Медовуху. Слыхали о такой? Так её крепость десять градусов. А больших праздников было: раз-два и обчёлся. В остальное время не пили, а работали. Пьянство считали большим грехом, между прочим. А Вы говорите: «Не русский что ли».
– Да