хвалу, которая была бы равна вашим заслугам.
– С возрастом под влиянием несчастий очень меняешься, ваше величество.
– Да услышит вас бог, герцогиня!
– Что это значит, ваше величество?
– Это значит вот что: прежняя герцогиня, прекрасная, обожаемая Шеврез, ответила бы мне черной неблагодарностью. Она бы сказала: «Мне ничего не нужно от вас». Да будут в таком случае благословенны несчастья, если они изменили вас и вы теперь, быть может, ответите мне: «Принимаю».
Взгляд и улыбка герцогини смягчились. Она была очарована королевой и не пыталась скрыть свои чувства.
– Говорите же, моя дорогая, – продолжала королева, – чего вы желаете?
– Итак, я должна высказаться?
– Поскорей, не раздумывая.
– Ваше величество можете принести мне несказанную радость, несравненную радость.
– Ну, говорите же, – промолвила королева, слегка охладев вследствие проснувшегося в ней беспокойства. – Только не забывайте, моя дорогая Шеврез, что теперь надо мной стоит сын, как некогда стоял муж.
– Я буду скромна, моя королева.
– Называйте меня Анной, как прежде, это будет сладким напоминанием о несравненных днях юности.
– Хорошо. Итак, моя обожаемая госпожа, моя милая Анна…
– Ты еще помнишь испанский?
– Конечно.
– Тогда сообщи мне по-испански, чего ты хочешь.
– Я хочу следующего: окажи мне честь и приезжай ко мне на несколько дней в Дампьер.
– И это все? – воскликнула пораженная королева.
– Да.
– Только и всего?
– Боже мой, разве вы не видите, что я прошу вас о неслыханном благодеянии? Если вы не видите этого, значит, вовсе меня не знаете. Принимаете ли вы мое приглашение?
– Конечно, и от всего сердца.
– О, как я признательна вам!
– И я буду счастлива, – продолжала, все еще не вполне уверовав в искренность герцогини, Анна Австрийская, – если мое присутствие сможет оказаться полезным для вас.
– Полезным! – воскликнула, смеясь, герцогиня. – О нет! Приятным, сладостным, радостным, да, тысячу раз да! Значит, вы обещаете?
– Даю вам слово.
Герцогиня схватила прекрасную руку королевы и покрыла ее поцелуями.
«Она, в сущности, добрая женщина, – подумала королева, – и… ей свойственно душевное благородство».
– Ваше величество, – задала вопрос герцогиня, – даете ли вы мне две недели?
– Конечно. Но для чего?
– Зная, что я в немилости, никто не хотел дать мне взаймы сто тысяч экю, которые мне нужны, чтобы привести в порядок Дампьер. Но теперь, лишь только станет известно, что эти деньги пойдут на то, чтобы принять ваше величество, парижские капиталы рекой потекут ко мне.
– Так вот оно что, – сказала королева, ласково кивнув головой, – сто тысяч экю! Нужно сто тысяч экю, чтобы привести в порядок Дампьер?
– Около этого.
– И никто не хочет ссудить их вам?
– Никто.
– Если хотите, я их ссужу, герцогиня.
– О,