свитков.
– Еще раз, зачем тебе туда?
– Хазем сказал, что там можно получить информацию о том, – он замялся, – о том были ли случаи, похожие на наш.
– Ну узнаем мы, что дальше?
– Я не знаю, – буркнул Фин, – лишь пытаюсь понять, что произошло, вдруг есть способ вернуться.
– Ага, вот только я не слышала ни разу о том, что кто-то из пилигримов пропал и вернулся с рассказами о пустыне с белым песком и слепыми тварями.
– Но это не значит, что такого не было.
– Не поспоришь… и как мы туда попадем? – уточнила она.
– Хазем сказал, что будет в оазисе через сорок дней. Он наверняка поможет… но мы еще не добрались до места.
– А мешают нам эти зверюги.
– Да.
– И вода закончится?..
– Через неделю, – напомнил Фин.
– Что предлагаешь?
– Не знаю, я не могу решать все проблемы, – насупился он, – может у тебя есть идеи?
– Ага, вот сейчас пальцами щелкну и все решится, – напористо заявила гон и, щелкнула, шершаво, почти неслышно.
Щелкнула.
В этот же миг красная костяная рыба в небе рассеялась. Над ними выстроился полупрозрачный туннель, начинающийся чуть правее от Хаташа. Мощный поток духа заполнил все его пространство, широким столбом он прорвался на юго-восток. Такой плотный, что издавал шум.
Звон.
Рюга и Фин встали. Понимание того, что такое возможно ошеломило их. Михиль в панике заметался по земле, затем заполз Фину под рубашку, расцарапав живот, но сильфир лишь прижал его не в состоянии реагировать на боль.
Поток перестал гудеть, путники слышали, как гиены внизу разбегаются во все стороны.
Не в силах говорить и даже думать, гон и сильфир зачарованно смотрели на чистый, белый дух. Его скорость была так высока, что луч исчез также внезапно как появился, а на горизонте, куда он следовал, вздыбилась сфера, осветив все ярче дня она ослепляла. Через полминуты Рюга вышла из ступора, с безумной улыбкой посмотрела на Фина, он на нее.
– Видал.
Еще через пару минут до них донесся гул, слабый, но оба понимали, что было его источником.
В очередной раз в камеру Хазема и Гамаша заползла нага в многоликой маске. Сделав жест когтистой ладонью, она выгнала стражника.
– Рано или поздно тебе придется заговорить, – прошипел женский голос, – Хазем, Наакт Аташ.
За неделю пыток торговец уже мало походил на человека и плохо реагировал на что-либо. Но его полное имя вернуло сознание.
– Оставьте его уже наконец, – рыкнул Гамаш, закованный в толстенные железные плиты по рукам и ногам. Его тело изувечили особым способом. Вырванные тут и там куски камня кровоточили, их заливали едкой маслянистой дрянью, которая жгла плоть.
– Может, ты заговоришь? – обратилась нага к грандиру и подползла к нему.
– Мне нечего сказать. – Камнелюд сплюнул.
– Это правда, я вижу, – шипела судья и снова обратилась к Хазему, – ты мудро поступил,