апатия будет короною.
В глухой тишине, что недавно живёт
Над моей столь же тихой кроватью,
Я слёз не пускаю, они создают
Только мысли об этой утрате.
Точнее, они создаются из них.
Кто они? Из кого создаются?
Так, слеза вытекает из мыслей простых,
Ну а мысли откуда берутся?
Вот опять я пытаюсь куда-то отвлечь
То, что хочет сожрать мою душу.
Но оно не способно спокойно залечь,
Пока горе не выйдет наружу.
Настал, наконец, час, когда я скажу
«Давай!» смертоносному зверю.
Ты выпущен, друг, и хоть я и дрожу,
Я сам расскажу о потере.
Мне нужно начать, нужно мысль привлечь,
Ту мысль, что так явно мрачна и грустна,
Ведь только она может снова возжечь
Тот образ, которым когда-то была.
Итак, вспоминаю. Да, я её помню,
Я помню то пламя, что чувствовал я,
Когда она рядом, когда она смотрит,
Когда смотрю я на неё, так любя.
Наверное, это и есть сущность счастья —
Тепло, что согреет в лютейший мороз,
Пред ней на колени готов был упасть я
И гордость готов потерять был всерьёз.
Я не был контужен и не был смущён,
Нет-нет, я был только лишь предан себе.
Я слушал себя, ведь ума не лишён,
Но как-то услышал: «она нужна мне».
Обычно я скуп на долги, откровенья,
И редко я речь завожу о мечтах,
Но был я растерян всего лишь мгновенье,
И этот момент у неё был в руках.
Один лишь момент захватил моё сердце,
Один лишь момент показал, что любовь
Не так уж страшна, и ей можно согреться,
И зря её рифмой является кровь.
Рассказ надлежит говорить от начала,
И я собираюсь начать не томя.
Она предо мною впервые предстала
В тот день, что пред светом предстала она
Летами назад. И, подобно младенцу,
Что жмурит глаза, чтобы свет не слепил,
Зажмурился я, не позволивши сердцу
Попасть в эту клетку, какой её мнил.
Но всё же однажды увидел я правду —
Привиделись мне вдруг сундук и замок:
Явились они мне таким ценным кладом,
Что я удержаться, к удаче, не смог.
Я снова влюбился, она была лучшей,
И лучшей осталась она до сих пор.
А может и нет, но тогда, в любом случае,
Прекрасней неё я не знал никого.
А что до меня – для неё я был другом,
Хорошим и верным, не больше того.
Ей ведомо было, что я бы супругом
Готов был ей стать, но меня самого
Она не любила. Точнее, не так:
Я мог дать ей счастье, она это знала,
Но думала, счастье не будет за так,
И в гавань свою никого не впускала.
Мой парусник долго стоял на воде,
Все время смотря на безлюдную пристань.
Не мог я причалить, и не был в нужде,
Ведь я и не думал сойти с судна быстро.
Но как-то в порту начались измененья:
Вдруг