цыган, а самый нелепый слух исходил от мистера Лоуфа, распорядителя похоронного бюро, который утверждал, что Шарлотте более трехсот лет и она прямой потомок Матушки Шиптон[8], переживший чуму и заключивший договор с дьяволом, дабы обрести бессмертие. Мистер Лоуф не испытал бы восторга, узнай он, что его догадки ближе остальных к истине.
– Налить еще? – спросила Фэй.
Глядя не столько на девочку, сколько на пространство возле нее, Шарлотта дернула головой, словно гончая, учуявшая добычу. Затем опустила взгляд на Фэй, и табак в ее трубке засиял красным. Шарлотта мягко выдохнула дым изо рта и ноздрей, и Фэй почувствовала, как он окутывает ее. То был не обычный дым, от которого часто слезились глаза, – этот казался теплее и слаще, с оттенком меда.
– А чем ты сегодня занималась? – хрипло спросила Шарлотта.
– Ну, знаете, всякой всячиной, вносила свою лепту в сбор, ища кастрюли, – Фэй поневоле вдохнула немного дыма и слегка закашлялась. Она перевела взгляд на отца. Тот болтал со звонарями и разносил пинты, не подозревая о разговоре Фэй и Шарлотты.
– Чем-нибудь еще? – вновь спросила мисс Саутхилл.
Широко раскрыв глаза, Фэй будто приросла ногами к полу, сбитая с толку внезапным интересом Шарлотты.
– Э-э… нет, – ответила юная Брайт, соображая: «Она знает! Знает про книгу! Но откуда?»
– Чем-нибудь особенным? – Шарлотта снова затянулась, выдыхая еще больше медового дыма. Она приподняла бровь, и Фэй почувствовала непреодолимое желание поведать ей все о книге: о том, как она ее нашла и что обнаружилось внутри, а также обо всех своих противоречивых мыслях о матери.
Разум Фэй был затуманен и мягок, словно подушка из утиного пуха. Она покачала головой, но ее губы покалывало, мир вокруг кружился, и единственным четким пятном оставалось лицо Шарлотты. Фэй пришлось хорошенько подумать, чтобы убедиться, что единственными словами, сорвавшимися с ее губ, станут:
– Я гуляла.
Шарлотта прищурилась. И снова улыбнулась.
– Как чудесно, – сказала она, а затем добавила, будто придя к неутешительному выводу: – Это не ты. Приятного вечера.
Затянувшись в последний раз, она накинула капюшон и направилась к двери.
Туман в голове Фэй рассеялся, заложенность ушей прошла, а собака возле камина внезапно залаяла. Реальность нахлынула на нее, будто она очнулась от грез. Голоса стали отчетливее, и она услышала, как к ней обращается мистер Ходжсон.
– Говори что хочешь об этой Шарлотте, – сказал он, постукивая пальцами по стойке, а затем добавил, указав на Фэй: – Но она была сама доброта по отношению к твоей матери. Ты знала, что они были подругами не разлей вода?
– Нет, – ответила Фэй, повернувшись к отцу, который хмуро уставился на мистера Ходжсона. – Я не знала. И мне интересно, папа, когда ты собирался рассказать мне об этом?
– А? Что? – взревел Терренс с таким видом, будто готовился убить старшего звонаря.
– Ты начнешь прямо сейчас, – велела ему Фэй.
4
Полуночное