Батюшки святы. Духовники и старцы Киево-Печерской лавры ХIХ – ХХI веков
то есть чуждым пришельцем везде, и мертвецом на земле».
Старший брат его Василий (8) вступил в монастырь, когда Петр был еще в семинарии, и на нем, казалось, лежала обязанность быть опорой своего семейства. Но Промысл Божий готовит ему иное назначение. За чрезвычайную кротость и тихость нрава, а вместе и за высокую рассудительность, какую являл он еще в незрелом возрасте, он любим был всеми в околотке и особенным уважением пользовался в домашнем кругу. Во всяком сколько-нибудь затруднительном обстоятельстве родители его говорили: «Спросим, что скажет Петруша». И его слово, отличавшееся чрезвычайною простотою, но вместе и силою рассуждения, было для них как бы законом.
Следующий, переданный им самим, случай показывает, что действительно было это безыскусное слово истины, исходившее еще из юных уст его. Брат его, будучи послушником в Жабинской пустыни, приехал однажды погостить в дом родительский. Родители, видя образ мыслей и жизни младшего сына и начиная терять надежду склонить его к семейной жизни, стали уговаривать Василия, живого и веселого юношу, оставить монастырь, жениться и быть опорою их старости. Недолго колебался он и был готов уступить их желанию, и вот однажды вечером, повторяя о сем речь, родители указали ему на выгодное и праздное место, назвали и невесту. «Ну, матушка, так и быть, дело кончено, – говорил Василий. – Утешу тебя, не возвращусь уже в монастырь, а поеду ко владыке подавать прошение. Да что-то скажет на это Петруша?» «А я, – говорил старец, – лежа на печи, отвечал ему: «Обещался ты, брат, служить Богу, а теперь хочешь служить сатане. Так мне с тобою нет части, я тебя и знать не хочу!» – «Ну коли так говорит Петруша, – сказали родители, – то об этом и думать нечего. Нет тут Божия благословения!» И Василий возвратился в монастырь, где впоследствии был иеромонахом и игуменом и назывался Венедиктом.
Со дня на день более и более возгоралось в юном Петре желание Божественного, и, побуждаемый им, он стремился посетить Киев и поклониться святым угодникам там нетленно почивающим. И вот, в вакациальное, свободное от учения, время он испросил себе у начальства билет, а у родителей благословение и отправился в Киев пешком на богомолье. Это было летом в 1814 году. Когда прибыл он в Киево-Печерскую Лавру, ему, по особенному о нем промыслу Божию, указали на келью тогдашнего начальника типографии, соборного старца иеромонаха Антония, отличавшегося строгою подвижническою жизнью и бывшего впоследствии наместником Лавры, а потом архиепископом Воронежским. Он принял Петра с любовью и радушною простотою, о которых старец всегда воспоминал с глубокой признательностью. С участием расспросил его об обстоятельствах и намерениях его и дал приют у себя на все время пребывания его в Киеве. «Неизъяснима была, – сказывал старец, – та радость, какую ощутил я при входе во врата Святой Лавры и при взгляде на великую, небеси подобную церковь лаврскую. Тогда же дан был мною обет здесь остаться и быть хотя самым последним послушником