вазу и ночью бредить неведомым от одуряющего запаха. Норн идет вдоль кустов сирени, и чувствует запах. И вдруг он понимает, что видит желтую, красную, синюю сирень. Цветки ее из беззащитно-хрупких становятся жадно-манящими, огромными, краски кричат. И вот уже он бежит все быстрее, быстрее, дома и улица незнакомы, хотя он видел из тысячи раз, но дороги домой никак не может вспомнить, все заслоняет сирень. И солнце из мягкого весеннего акварельного становится жгучим, полуденным. А он все бежит, кусты сливаются в линию смазанных пятен, а потом и вовсе в одно грязно-бурое. А потом мир растрескивается, как старый тротуар, и сквозь трещины течет Пустота, становится трудно дышать. И Норн просыпается за мгновение до того, как легкие разорвутся от колючей пустоты безвоздушного пространства. За мгновение до смерти. И тоска, граничащая с сожалением – почему не хватило опять этого последнего мига.
Норн резко: открыл глаза, потому что вспомнил. Вспомнил вчерашний вечер, и стало стыдно, даже страшно.
Потолок был белым, чистым. Норн лежал на мягкой, огромной кровати, на нем легкое теплое одеяло. А рядом – Норн скосил глаза, боясь пошевелиться – рядом, свернувшись калачиком, лежала вчерашняя девушка, капитан Зонкия Ама.
Девушка была совершенно голой. Простынка, которой она укрывалась, сбилась в комом в ногах. Распущенные волосы разбросаны по подушке, ладошки сложены под щекой – Зонкия спала. Норн подумал, что благоразумнее, всего было бы удрать, но как выбраться отсюда, не разбудив девушку? Тем более, голова Норна гудела по-прежнему, и хотя соображать он уже мог, но вовсе не был уверен, что сможет бесшумно передвигаться. А потом… мама!… кажется, кроме одеяла, на нем ничего нет, и в окрестностях кровати ничего похожего на одежду не наблюдается.
Господи, что здесь вчера происходило? И вчера ли?
Может, убежать, пока не поздно? Но как это сделать бесшумно? Второй выход – притвориться спящим и подождать, пока Зонкия проснется, а там видно будет. Но неизвестно, сколько еще ждать, Норн почувствовал, что спина его затекла, во рту пересохло – ужасное положение. Лежать, не двигаясь, рядом с обнаженной женщиной. Мама дорогая, лучше бы он, действительно, не просыпался!
Зонкия пошевелилась. Норн не мог этого видеть, он чувствовал, как она потянулась, немного погодя, спрыгнула с кровати, зашлепала босыми ногами по полу, кажется, ушла. Норн осторожно приоткрыл глаз, Да, комната пуста, самое время смотаться. Вот только нигде не видно одежды. Он попытался заглянуть под кровать, даже спустился на пол. Когда Зонкия вошла, он успел вскочить на ноги.
– День добрый, зайка,– на ней был длинный махровый халат нежно-бежевого цвета. Норн застыл, подумывая, как бы провалиться сквозь землю. Девушка, будто не замечая его состояния, обошла его, набрала код в стене, кровать стала сворачиваться.
– Вещи твои уже высохли, посмотри там, в ванной, в сушилке, – по ее
тону невозможно было понять, что она думает, и никаких намеков на вчерашнее. Норн отправился искать ванную, стараясь вести себя так, будто всю жизнь только и делал, что расхаживал нагишом по номерам люкс дорогих гостиниц на глазах у совершенно незнакомых девушек, будучи