час после пробуждения. Поначалу я не испугался, списал на остаточные последствия травмы. Когда шум усилился – сходил к врачу. Милейший старикан, Федор Михайлович, друг отца, светил в глаза фонариком, мял голову, мерил давление. В итоге прописал таблетки. После них, шум на какое-то время пропал, но потом пришел с новой силой и принес с собой боль. Постепенно он стал напоминать неразборчивый шепот. Я стал плохо спать. Повторный визит к Федору Михайловичу результатов не дал. Он выписал мне направление на тамограмму и договорился, чтобы меня приняли немедленно. Тамограмма показала, что с моей головой, в физическом плане все хорошо, как сказал врач:
– На удивление, молодой человек, но никаких нарушений не наблюдается.
– На удивление? – переспросил я.
– Конечно после такой-то травмы, – не смутившись, ответил он.
Между тем боль нарастала. Через неделю я проснулся оттого, что услышал в голове что-то тихо бубнящий голос. Он принадлежал женщине и неразборчиво бубнил о том, что ее все достали, муж козел, дети сволочи. И как ей хочется, чтобы ее хоть кто-нибудь трахнул. Оттрахал до дрожи в ногах и сладкой боли внизу живота.
Я в ужасе скатился с кровати, зажимая уши руками. Голос креп, становился сильнее и я с удивлением узнал в нем голос соседки. Красивой моложавой женщины, со стройными ногами и черными, словно у цыганки, волосами. Всегда хорошо одевающейся и пахнущей терпкими духами. Она была приветлива и улыбчива. Оксана Вадимовна узнав о трагедии, первая пришла навестить меня в больнице. И сейчас иногда нет, да и заходила.
Голос звучал, казалось прямо в голове. Он изливал на меня всю потаенную боль, страх и неудовлетворенность жизнью. Я чувствовал ее голос каждой клеточкой тела, он отзывался болью в сломанных ногах, дребезжал в паху и тазовых костях и через поврежденный позвоночник бил в голову, в то место, которое приняло на себя удар.
Ощущение было невыносимым, я чувствовал себя колоколом, в который колотит безумный пономарь. Неожиданно пришло понимание – я сошел с ума. И тут я закричал. Я кричал, и кричал, и кричал, и кричал. Криком, пытаясь выплеснуть из себя свою и чужую боль.
Крик не принес мне облегчения, только голос сменил тональность.
– Бедный мальчик, ему так досталось, надо спуститься утешить его, – гремело в голове, – он такой симпатичный, милый и … – меня обдало волной желания, внизу живота начали разгораться жаркие угли. Я ловил воздух широко открытым, в один миг пересохшим, ртом.
В дверь раздался звонок. Я не выдержал, и рванул на кухню, скользя по паркету. Перед холодильником не удержался и упал набок. Дверца с шумом распахнулась. На пол посыпались флаконы и упаковки с лекарством, оставшиеся от родителей.
Рукой нащупал полупустую бутылку «Столичной», дрожащие пальцы никак не могли скрутить пробку. Словно хлыстом ударил в спину звонок, и пришедшая вслед за ним волна чужих мыслей. Все это время, я не перестывая, кричал в тишину квартиры.
– Да что с ним случилась? Кричит как! Напился что ли, или девку привел? И это