за рекой по набережной бегу легкой трусцой я – парень в толстовке. На голове капюшон, в ушах великая музыка, в голове мысли, громадные, как река, текущая рядом. Размеренный, неспешный бег. Шаг, еще шаг, еще шаг.
Впереди встает громадная фигура. Шагающий с постамента человек в пальто. В левой руке, упертой в пояс, сжата кепка. На голове залысина, раскосые умные глаза устремлены сурово вперед, на реку. Это Ленин.
Я сбегаю вниз по лестнице, по гранитным ступеням, сквозь щели в которых пробиваются пучки сорняков. По углам в темноте угадываются силуэты стеклянных бутылок, на гранитных плитах – полустертые граффити. Ленин был давно, в прошлой жизни. Всё теперь изменилось.
Я выключил музыку. В тишине гулко отдаются мои шаги. Сбегаю вниз, к воде. Ленин нависает надо мной, словно скала. Вот уже у самой реки. Тихая, спокойная, невозмутимая, она едва слышно плещется о ступени. Темная ртутная гладь совсем не похожа на воду. Это что-то инопланетное, неземное, чужое.
Мысли. Угловатые, трудные для слов и выражений. Волга – вечная, привычная и такая небывалая сейчас. Ленин – Прометей, бог из далекого прошлого, легендарной эпохи, когда вздымался народ на дыбы… И наше время, наша эпоха. Совсем иные. Какие?
Опустив ладони в темную жидкость, бросаю горсть в разгоряченное бегом лицо. Нет, не ртуть, всё же вода. Нет ясности, что за эпоха. Смутная, словно взмыленная тревожная взвесь. Не проглядеть ее так просто до дна. Но ясно другое. Я есть в ней – живой и мыслящий. Сильный, свободный.
Обратный бег. Снова гулкие шаги по ступеням. Снова фонари, их белый холодный свет. Волга, теперь по правую руку – снова далека, едва уловима взглядом. Словно не вода – а темная тяжелая ртуть.
Ленин позади. Уже не исполин, всё меньше и меньше. Дальше и дальше.
Нет. Я обернулся. Нет. Не позади. Побежал спиной вперед – это полезно для координации. Взгляд держу на уходящей в сумрак фигуре.
Ленин впереди. Даже если был в прошлой жизни. Только так – в этом правда.
2021
Ночь на заводе
Зима. Вьюжная, колючая ночь. Территория большого химического завода. Узкую бетонную дорожку, ведущую через пустое поле к громоздким угрюмым корпусам, совсем замело. Ветер гуляет по пустырю, носит мелкую снежную взвесь, собирает сугробы, воет. Светят холодные огни ночного освещения, лают где-то в стороне заводские собаки, дымят высокие трубы.
Под самое утро, часа в четыре, из того цеха, что слева от поля, вышли двое рабочих: молодой и постарше. Ветер набросился на поднятые воротники объемных фуфаек, неуклюжие вязаные шапки тут же усеяла ледяная пыль. В руках они несли широкие снежные лопаты. Приступили к работе – расчищать заметенную дорожку.
Снег был тяжелым – ветер уже успел уплотнить его. Лопаты врезались в белую толщу и отбрасывали очередную кучу в сторону. Ррааз! – четверть метра освобождена из снежного плена – показалась бетонная серость дороги. Ррааз! – удар! Лопата натыкается на неровность, нервно дребезжит в руках. И снова – ррааз! Дорожка понемногу очищалась.