детство. Хозяевами были родители его матери – строгие, но добрые в душе старики. Они приютили их молодую семью в самые тяжелые для нее годы. Отец бросил их, когда Ивану был всего год, а его сестре, Лене, должно было исполниться пять. Мать ушла под крыло к родителям, залечивала раны, поднимала детей, как могла. Дедушка, крепкий еще мужчина, ветеран, был Ивану и Ленке вместо отца. Бабушка будто стала «старшей мамой». Это было хорошее детство. Старики крепкой рукой держали хозяйство. Дед следил за насосной станцией и латал трубы, а в свободное время рыбачил, часто прихватывая с собой и внучка.
Иван и его сестра учились в одной из школ на окраине города и вместе с поселковыми детьми ездили в нее на автобусе. Ватага соседских детей стала им второй семьей – зимой они строили в обильной снегами степи настоящие крепости, а летом дни напролет пропадали на Волге… Это было славное детство!
Жизнь под крылом хозяйственных стариков текла спокойной теплой рекой. Менялась страна, пустел их поселок, но они словно и не замечали происходящего вокруг.
После окончания школы ему пришлось покинуть ставший родным дом – он поступил в университет, и ему выделили комнату в общежитии. Старшая сестра уехала еще раньше – она вышла замуж, и супруг вскоре увез ее в свой далекий город.
Иван учился на инженера пять лет. Поначалу часто приезжал в гости, но со временем всё реже и реже выбирался в поселок. Всегда бранил себя за это, но иначе не выходило. Лето он, конечно, проводил в родном доме, однако с каждым годом ему всё тяжелей было там. Ребята, с которыми он рос, уезжали, старики всё чаще болели, а мать грустила. Когда он был на третьем курсе, она сошлась с одиноким мужчиной и стала жить у него, в городе – позже они расписались. Он был только рад этому – новый отчим был порядочным, работящим, да и Ивану всегда было обидно за материно одиночество.
Хворающих стариков уговаривали продать дом и переехать в квартиру, но они отказывались. Не обращая внимания на болезни, они по-прежнему вели хозяйство, хотя это давалось им всё тяжелей. Мать Ивана часто навещала их, жила у них периодами, ухаживала. С каждой новой такой «вахтой» она всё больше мрачнела – старики болели, но лечиться всерьез не хотели. Она даже ругалась с ними, но всё было без толку.
Прошло несколько лет такой тягостной жизни. Потом произошло то, от чего все всегда убегали в словах, но что болью постоянно всплывало в мыслях о будущем. Старики ушли из жизни – быстро, один за другим. Они будто стали уже единым целым и не могли жить друг без друга.
Уход стариков стал ударом для семьи, особенно для матери Ивана. Он хорошо помнил похороны – угрюмую сестру, приехавшую издалека с мужем и маленьким сыном, мать с красными, сухими от бессонной ночи глазами. Помнил себя, свою ноющую боль в груди… Это была настоящая скорбь, без тени дежурного траура и притворства. Все помнили, чем были обязаны ушедшим, чувствовали, что потеряли что-то очень важное, то, что долго являлось фундаментом, опорой жизни. Крепкими стенами их общего дома.
Но время лечит.