и Хант из династии Гаэлит, прошу, произнесите ваши клятвы.
На мои до боли сжатые пальцы опустилась рука Минервы, и меня обдало волной пронзительного мороза.
– До глубокой старости, в нужде иль богатстве, горе иль радости, пока не проживем нашу жизнь сполна, я буду предана тебе и верна, – дрожащим голосом проговаривала Ариадна. – И свидетельница мне – луна.
– До последней капли на остром клинке, пока не потеряюсь совсем во тьме, ради тебя буду биться в каждой войне, – отчеканил в ответ Хант. – И свидетелем солнце станет мне.
Традиции любили стихосложение – тем легче передавать их из уст в уста и создавать новые, выдавая за старые. Уверен, большинство обычаев, якобы идущих испокон времен, люди выдумали одну-две сотни лет назад; они жили на свете слишком мало, чтобы кто-либо мог судить об истинном возрасте отдельных строчек.
– Ариадна, – повернулся к принцессе магистр. – Готова ли ты принять наследие чужой страны и править ею как родной?
– Готова.
Слово будто бы обрело вес и отвесило мне пощечину.
– Хант, готов ли ты пожертвовать родной страной, отдав свои силы и мудрость Грее, если ей понадобится твоя помощь?
– Готов.
Снова.
Магистр кивнул, и на щеке невесты блеснула слеза; кто-то восхищенно вздохнул, посчитав, что ее переполняло счастье.
Рука Минервы по-прежнему лежала на моей, словно будущая королева демонстрировала свои на меня права; я не был ее собственностью, но в то мгновение чувствовал себя таковой. Знал, что не могу противиться ее прикосновениям публично, ведь, опозорив ее, больше никогда не увижу всего, что люблю; а у меня на это были большие планы. Натянув улыбку, я продолжал наблюдать за ходом церемонии, согревая руку ледяной принцессы. Ариадна бросила короткий взгляд в мою сторону, и даже за то мимолетное мгновение, что он задержался на наших ладонях, я прочел вопрос, что тревожил ее сердце.
Она сделала это с тобой снова, да?
Я надеялся, что к концу вечера ответом останется слово «нет».
Рагна поднял руки над головой и трижды оглушительно хлопнул в ладоши. Показалось, будто даже солнце померкло, лишь бы представлению досталось больше внимания. Над головами новоиспеченных супругов рассыпались мириады цветных пылинок, которые, оседая, окрашивали их наряды; причудливыми узорами краска ложилась на ткань, будто проявляя уже имеющийся на ней рисунок. Цвета их династий смешались, и два серо-оранжевых одеяния присоединились к калейдоскопу нарядов в зале.
Держа в руках бархатную подушку, к пьедесталу подбежал юный, до ужаса взволнованный оруженосец. На подушке лежало два сверкающих металлом предмета, и один из них принц тут же взял в руки. Усыпанное драгоценными камнями ожерелье выглядело тяжелым и безвкусным, но, безусловно, кричало о богатстве обладателя.
– В знак единения