Похвальное слово Бахусу, или Верстовые столбы бродячего живописца. Книга четвёртая
пообещал обидевшийся ландскнехт. – «Субпродукта» отвалю! – и отвалил к себе.
– А ты, Миша, никак загудел? – спросил Командор.
– Есть маненько. Потом объясню, в Каюте.
– Мы и приехали, чтобы взглянуть на неё и отметить завершение стройки века, – пояснил Телохранитель причину их появления, а Поэт тут же разродился экспромтом:
Творец без водки, как без ветра парус.
Известно это испокон времён:
Сосуд, который не наполнит Бахус,
Употребит, чтоб вымыть кисти, Аполлон.
– Спиши слова, – улыбнулся я.
– В Каюте, – пообещал он.
От Каюты гости были в восторге. Оглядели все углы, всё ощупали и обнюхали. Я же, увидев, что Телохранитель принялся откупоривать бутылки, вскрывать консервы и шарить глазами по полкам в поисках стаканов, подал ему стопки и вручил Командору письмо Бэлы—Хелги. Афганец, самый немногословный и неторопливый, как и положено деловому человеку, даже слегка застенчивый и скромный, как и положено сугубо положительному человеку, к тому же не пьющему, потому как за рулём, с улыбкой следил за неугомонным Поэтом, который разразился новым экспромтом:
Служил ты Бахусу исправно,
А нынче пишешь почём зря
Машинописные творенья —
В них все смешалось в долях равных:
Земля и небо, и моря.
Вдохновение неудержимо тащило его по поэтическим кочкам, и он, заряженный им, вещал, уставив в моё лицо возбуждённый взгляд:
И приключенья, и лишенья,
И негры, и российский люд,
И деревенское именье,
Где ценят Боцмана творенья
И где ему всегда нальют.
– Шиш! Не всегда, – заикнулся я. – Иногда и по шее дадут.
Он отмахнулся: не мешай! И продолжал, ухватив меня за рукав:
Где – лучше всех – людей собаки
В унылый час поймут,
Где даже раки в буераке
Краснеют на пиру, как маки
И с пивом – сраму не имут.
А нам, друзьям, одно осталось:
Рюкзак с бутылками собрать,
И, как уже давно мечталось,
От города отъехав малость,
В Каюте с Боцманом поддать!
– Эк тебя прорвало… – проворчал Телохранитель. – Фонтан!
За вольный труд, за виноделье,
Что распахнуло горизонт,
За дружбу нашу, за веселье,
За… – он запнулся. – За предстоящее похмелье,
И, значит, за стакашек звон.
– Ур—ррр—ра! – поддержал его дружный хор, а Командор, вернув мне письмо, принял стопарь из рук Телохранителя и сказал:
– Сначала давайте помянем боцмана Стаса Варнело, а уж потом поднимем во здравие Боцмана здешнего, за его Каюту, даже за похмелье в конце концов. – И вот что он сказал ещё, обращаясь ко мне: –