вспоминать подобное – но вспомнилось после американской трагедии.
Это был первый мой московский год
Два месяца жила у дяди Миши, а потом он мне нашёл квартиру.
На улице, параллельной Якиманке, кажется Димитровке, в Замоскворечье, напротив Литературного музея. Знакомые дамы оттуда и нашли мне эту квартиру. Там жила одинокая старушка. Я должна была спать на старом кожаном диване. Но в нём было столько клопов!
И я их ужасно боялась. Поэтому собрала какие-то тряпки, одеяла и стелила себе спальное местечко в углу. Но клопы и там меня находили!
Вскоре старушку увезла скорая помощь с астмой, и я осталась наедине с клопами.
Вдруг однажды приходит молодой человек кавказской наружности и говорит, что он – племянник моей старушки и будет жить здесь же.
Он спал на клопяном диване, а я в своём углу на полу.
Однажды он пригласил меня в ресторан. Тётя Люба сшила мне красивое платье из красного твида, у меня ещё была коса, и в таком виде я пошла в ресторан.
У меня не было страха перед ресторанами, потому что до этого я несколько раз бывала там с Папой. А тут меня вдруг стали приглашать танцевать разные мужики, и я всем отказывала.
Мой спутник мне говорит:
– А знаешь, почему все на тебя смотрят? Потому что ты здесь самая молоденькая!
Я стала проситься домой. Когда пришли в квартиру, то этот человек начал агрессию. Я дралась и оборонялась изо всех сил! Наконец он понял, что ничего от меня не добьётся, и ушёл.
Это был хороший урок – тогда я поняла, что если не захочу, то никто никогда от меня ничего не добьётся. Мне, правда, и в голову не приходило, что меня можно было просто оглушить ударом по голове.
Однако наступал новый год, и видеть мне не хотелось абсолютно никого.
Да и некого было видеть, я трудно сходилась с людьми.
И вот я встречаю Новый год одна, вернее, в компании клопов.
К ночи они повыползли изо всех щелей и, приподнявшись и вытянувшись на всех своих шести ногах, вытаращили свои гляделки и очень пристально смотрели на меня.
Я сидела всю ночь на одиноком стуле за пустым столом и училась принимать от жизни грустные подарки.
Фантазия-экспромт
Пианино привезли зимой в сорокаградусный мороз в большом деревянном ящике из шершавых досок, поставили посреди комнаты и не велели распаковывать двое суток, чтобы согрелось постепенно.
Мы ходили вокруг него и изнывали от нетерпения. Вот оно стоит у меня и сейчас – по левую руку! Красивый и прекрасный инструмент – «Красный Октябрь». Тогда такие инструменты делали из конфискованных немецких деталей. До сих пор он отлично звучит.
Серёженьке было четыре года, мне – десять, а Риточке – четырнадцать.
В музыкальную школу отправили меня. Первые шесть лет моей учительницей была Гутта Моисеевна – высланная литовка. Тогда в Якутске много было