кровожадное преступление. А после звонков мне вспоминался бегущий мертвец с его страшным лицом и снились кошмары.
Следователь испробовал и давление, и обещания, но все это было без толку… Ничто не могло затмить нахлынувший на меня ужас. Вместе с тем, я понимала, если навязчивого или бывшего поклонника можно добавить в черный список и заблокировать без последствий, то с должностным лицом такой фокус будет чреват.
По крупинке всплывали детали, и я тихонько начинала терять связь с реальностью. Меня пугала жизнь в мире, где кровавые разборки могут начаться вообще в любой момент! Как и зачем дальше жить было непонятно… До сих пор я не знаю, на каких основаниях и зачем подняли дело, но точно не для того, чтобы переквалифицировать его в террористический акт, свидетелей – в жертв или потерпевших и позаботиться о тех, кому не повезло пострадать при теракте, но повезло выжить.
Нет, я была не просто свидетелем чьей-то смерти. Я сама спасалась и выживала! И я выжила. Я сумела мобилизоваться, собраться и сообразить, что делать, чтобы не поймать шальных пуль. И выживала я, уж точно не для того, чтобы быть свидетелем чужой смерти, и бороться с ужасными воспоминаниями, а для того, чтобы проживать свою жизнь, молодость, зрелость, старость… Но вот эта вся лирика, мои планы на жизнь и чудеса генетики мало интересовали следователя.
Он позвонил еще два раза и начался карантин, ставший для меня благодатью. Пропала необходимость выходить на улицу, что казалась мне опасной. Пандемия, и возникшие с ней изменения, отвлекали меня от личной борьбы за право жить… Отвлекали, но не могли затмить страшные воспоминания, что захватили меня в плен.
Из новостей я познакомилась с делом Цкаева. Будучи подозреваемым в преступлении Владимир Цкаев погиб в больнице в 2015 году после нескольких часов пыток в здании УМВД по Владикавказу. При этом никаких преступлений убитый не совершал… Я пришла в еще больший ужас, вспомнив и свой допрос. Ещё раз перенести очередное общение с теми, кто открыто угрожал и унижал казалось невозможным. Поэтому социофобия с паранойей зацвели буйным цветом.
Звонки невидимого следователя запустили ре-травматизацию: ужас и боль, которые я, будучи шокированной, не прожила и не прочувствовала “там и тогда”, а послушно проигнорировала, обесценила и вытеснила, накрыли меня тяжелой тушей…
Я застряла в чудовищном мгновении из далекого прошлого. Казалось, что я тоже погибла в обстреле и давно мертва, а вся последующая жизнь – галлюцинация и фантазия. Снова и снова я становилась невольным очевидцем кровожадного преступления в своих кошмарах. Во сне и наяву происходило проживание непрожитого. Меня душила вина за закрытую дверь перед бегущим человеком… Ненавидела себя за трусость и необратимую ошибку, ведь я спутала обреченного человека, бегущего к спасению, с опасным нападающим.
А самое главное – появился навязчивый страх, что в любой момент, в любом месте может начаться что-то ужасное, а именно – обстрел. На улице, средь