условия, другое всё. Где он прижился – там не прижился бы, например, ислам. Или началась повсеместная резня. А церковь… церковь имеет больше власти, чем корона. Особенно в средние века.
– Хорошо. Но в части происхождения мира – ведь наука…
– Наука притянула за уши всё то, о чём судит, исходя из уровня своего развития на день сегодняшний! – отрезал я, и мы замолчали. Где-то в углу по-прежнему играла музыка, галдели люди, каждый со своей судьбой, уникальной индивидуальностью, личной драмой и всеобщим счастьем. Несмотря на запреты и таблички на каждом столе, люди курили, и к потолку поднималось сизое марево табачного дыма. Растворённые человеческие эмоции – счастья, тоски, удовлетворения – витали в воздухе. Я изредка украдкой поглядывал на сидящих за соседними столиками людьми, и меня наполняло чувство любви и сострадания к каждому из них. Невозможно понять личные трагедии, не пережив их на своей шкуре. Невозможно понять состояние счастья, также не пережив его в полной мере. Впрочем, моя жизнь распорядилась мною таким образом, что я успел пройти и огонь, и воду, и медные трубы. Жаль только, что радость и торжество были столь недолгими, а печаль и скорбь – затянулись на годы. Как человек, находящийся в длительном заточении тюрьмы или больницы, просовывает руку сквозь решётки, чтобы просто пощупать волю, пощупать пространство вовне – свободы, разлитой в воздухе, так и я сейчас пытался всеми силами прочувствовать окружавшее меня спокойствие и положительные эмоции во внешнем мире, который съёжился до границ этой пропахшей пивом и табаком комнаты довольно среднего типично питерского хардрок-бара с претензией.
– Знаете, – я всё же решил впустить двоих близких друзей в самую потаённую комнату, – я пережил смерть. Понимаю, Андрей, что всё, что я тебе скажу – будет бездоказательным, но ты послушай. Я видел там кое-что, пусть и немногое, что заставило бы любого из ныне живущих пересмотреть свои взгляды на жизнь. И самое главное в этом, что очень многое там, за чертой, зависит от наших ожиданий и наших деяний в том числе. Я бы сказал сейчас про следование предназначению, слышанье голоса своей души… но это лишнее, это избыточно. Достаточно того, что я извлёк из пережитого опыта, хоть моё мнение и субъективно. Очень важную роль в посмертии играет то, что принесло туда наше сознание. Мы вхожи в вечность ценой расставания с нашим собственным «я», с нашей личностью – это понятно, я полагаю. Но то, что мы увидим за гранью, очень сильно зависит от наших воззрений в течение жизни. И знаете, я всё больше склоняюсь к мысли о том, что именно ожидания и визуализация играют решающую роль. Ты получаешь ровно тот рай или ад, ровно ту картинку, которую ждёшь, и которую мысленно представляешь себе в течение всей своей жизни. Или на смертном одре. В этом плане судьба атеиста незавидна.
– Атеист просто уйдёт во тьму? – спросил Алексей задумчиво.
– Могу ошибаться, – ответил я, – но скорее всего да. В некое подобие… бездны, где он будет ждать дальнейшего распоряжения своей