в скорости передачи. Данных нужно передать порядочно. Если нас остановят в середине процесса, наши сознания прекратят существовать, и нас, вероятно, дизассемблируют. Это риск, который нужно принять. Ты готов, Берге? Решайся.
Лили смотрела ему в глаза, схватив его руку. Её глаза горели решимостью. У Берге не было времени подумать, как и не было кого-либо, кто мог бы что-то посоветовать.
– Хорошо, Лили, – ответил он, спустя несколько секунд. – Я готов.
Перед глазами Берге всплыло сообщение с отсчётом: «Для отмены подайте сигнал (10 с)».
Берге посмотрел на Лили. Она смотрела на Берге всё теми же горящими глазами. Вернётся ли она за ним? Или всё это было уловкой? И он погибнет один, или они погибнут оба?
А дальше была темнота.
XIII
– Они думали, что им никогда не стать столь же совершенными, как их создания, – произнесла громко альт-Лениза. – Но вот они, мы – в телах ассембледов, столь же совершенные, и даже лучше.
– Мы лучше, так как мы знаем, каково это – жить в теле, созданном бездумной и бесцельной эволюцией, и теперь мы живём в теле, созданном нами, – продолжил альт-Хейдар.
– В совершенном теле, – закончила альт-Лениза. – Теперь мы могли бы даже создать армию самих себя.
– Как ты думаешь, станем ли мы такими же, как они? – меланхолично спросила она, подперев голову рукой. Руки и ноги всё ещё казались немного чужими и плохо слушались.
– Я не знаю, Лениза, я могу лишь попробовать избежать этого. Не могу ничего больше обещать.
– Что, если они правы? Если нас ждёт тот же конец, та же пустота, из которой лишь один выход – смерть?
– Мы, в отличие от них, сможем совершить задуманное.
– Почему ты не сделал несколько версий себя самого?
Вопрос, конечно же, был о другом, и они понимали это.
– Почему ты не сделала? – спросил он, улыбнувшись, не поворачивая головы.
– Помнишь, – снова заговорила она, – когда наступал август, какими косыми были лучи солнца?
– Угу, – ответил он, помогая ей, – скользящие, еле тёплые, тусклые.
– А помнишь себя в это время?
Он отрицательно покачал головой:
– Смутно. Кажется, этого не было никогда, это был сон.
Малина к этому времени высыхала и осыпалась. Можно было сжать в кулаке засохший малиновый лист и услышать этот безумно приятный звук множества тонких одновременно ломающихся поверхностей. Можно было заваривать чай из него. Трава становилась жёлтой, жухлой. Её сенный аромат, смешанный с ароматом подсохшего чабреца, полыни и дорожной пыли, к осени сменялся ароматом увядания, гнили и грибов. Влажные туманные утренние поля сокращали мир до вытянутой перед собой руки и словно бы возвращали тебя в детство. Шпулька серебряной паутинной нити с жемчугом туманной влаги становилась артефактом магии и волшебства, и казалось, что, если заблудиться в тумане, можно выйти в заколдованный лес, в царство Шурале.
– Лениза!
Шум быстрых шагов в траве и вот кто-то сзади хватает тебя за руку. Ты испуганно оборачиваешься.
– Я думал,