и страхом пыток и смертной казни вынудим отречение от ереси и всех заблуждений его ума. Если же упрямый еретик, твердость духа которого, несомненно, поддерживает сам дьявол, будет упорствовать в своем заблуждении, мы предадим его в руки светской власти, которая решит дело костром. И огненным очищением мы спасем все же душу грешника и возвратим его в лоно вечной истины. Терпимость в данном случае, – рассуждает Августин, – была бы преступлением. Спасем грешника железом и огнем».
Свой главный труд «Град Божий» Блаженный Августин посвятил рассуждению о религиозных судьбах человечества, причем весь мир разделил относительно христианской истины на правых и неправых. Правые наследуют вечное блаженство, неправые – вечную смерть и мучения. В этом же труде находится знаменитый аргумент Августина, в котором дело религиозного насилия подкрепляется священным авторитетом Евангелия. Приводя притчу Христа о гостях званых и избранных, которых господин послал звать на дорогу своего раба, Августин выражение «убедить прийти» заменил намеренно выражением «понудить прийти», в чем звучал уже явно мотив принуждения, силы. На это часто опирался сам Августин, и на это опирались долго после него другие теоретики религиозного насилия, находя в трудах Августина сильное подтверждение для своих доводов.
Сочинения Августина вообще являлись могучей опорой для отцов инквизиторов. В его сочинениях они нашли первоначальное утверждение необходимости иметь в духовной власти для еретиков судей, а в светской – палачей. Но в своем расцвете инквизиционная власть сосредоточила в руках духовенства роль и судьи, и палача вместе.
Церкви и православные монастыри жгли людей, мучили, кому отсекали руки и ноги, кого убивали; женщин жгли медленным огнем и потом клеймили, непокорных толпами отправляли в африканские степи, предварительно изувечив их. Такие явления были в порядке вещей.
Для того, чтобы сила преследующей ереси власти была абсолютно независимой и полновластной в своих распоряжениях, для того, чтобы убеждения всего христианского мира находились под ферулой[5] религиозной власти, необходимо было утвердить идею единства и централизации Западной церкви, подчинения ее внешней государственной силе.
Борьба за это единство и полновластие тянулась столетиями. Средневековый мир, в котором религиозные верования имели самое могущественное влияние на человека, когда глубокий мрак незнания и суеверия озарялся фантастическими вспышками религиозных экстазов и безумий, – отдавал общественное устройство в полное подчинение духовных властей. И если бы духовенство, в руках которого медленно, но верно сосредоточивалась вся сила и власть мироуправления, было верно заветам Назарейскаго Учителя, мир давно уже являл бы собой райскую общину, основанную на любви и высшей мудрости.
В противоположность Восточной церкви, в психологии которой есть пассивное созерцательное начало, Западная церковь в высшей